Словотворие Литературное творчество Пантальоны с розочками

 Помните шутку про холодильник: «И чего только в моем холодильнике нет: сыра нет, колбасы нет…»? Так и в сельпо деревни Сычи много чего не было. Но главной проблемой той весны начала восьмидесятых неожиданно стали мужские трусы. С самого Нового года не завозили. Поизносились мужики, женам приходилось штопать дырки и латки нашивать, продавщицу Жанну совсем извели. И наконец, о счастье!

Завезли в субботу в магазин мужские трусы, да не какие-то там, а модные, сатиновые, с яркими красными розами. Женщины, как услыхали новость, в магазин прибежали, чуть не подрались там из-за обновок для любимых мужей, но Жанна быстро всех приструнила, твердо заявив, что будет давать только двое трусов в одни руки. А кто из баб будет буянить, у той муж совсем без обновки останется. Очередь сразу притихла.

Женщины получали свою пару трусов и, счастливые, шли домой, заранее представляя радость своих супругов. Но! Радости у мужей, почему-то не было. Мужики ошарашенно смотрели на это произведение советской легкой промышленности и не могли представить, как в этом можно пойти в общую баню? Черные или там синие еще понятно, но с цветочком на интересном месте никто из них не хотел появляться перед односельчанами. И в тот день, а мужской день в бане был именно по субботам, все мужики, как один, явились в старых, залатанных, но родных, любимых семейниках.

Сколько бы еще лежали без дела в сундуках, да комодах новые, неизвестно, если бы в Сычи не приехал иностранец. Санька Седенко учился на втором курсе в краевом сельхозинституте и приезжал домой почти на каждые выходные. Еще зимой он рассказывал родителям, что после Нового года подселили к нему в комнату в общежитии чилийца по имени Альдо. Хороший парень, приехал учиться на агронома, только по-русски еще очень плохо говорил. Саньке в институте поручили побольше с ним разговаривать, чтобы Альдо поскорее русский язык выучил. Санька парень ответственный, взялся за товарища всерьез, за четыре месяца так его вымуштровал, что Сальдо лучше всех своих земляков русский понимал. Поэтому и учится стал лучше. Санька гордился своим учеником и однажды в конце мая пригласил его к себе домой на выходные в гости. Он так нахвалил чилийцу жизнь в русской деревне, что иностранец дождаться не мог, когда уже увидит все это наяву. Санька, конечно, больше перед земляками похвастаться хотел, как научил Альдо говорить по-русски, да и просто дружбой с ним, ведь, никто из их деревни так запросто с заграничными товарищами не общался. Но это не важно.

Приехали они в пятницу вечером. Уже почти стемнело, на улице им никто навстречу не попался, так что смуглого друга Саньки никто не увидел. Тетя Шура и дядя Вова, Санькины родители, иностранца видели впервые в жизни, поэтому засуетились, сразу всяких вкусностей на стол понаставили, начали Альдо уговаривать все попробовать. Он сначала стеснялся, потом освоился и начал уплетать пирожки и котлеты за обе щеки, да еще и парным молоком запивать. Наевшись до отвала, он вдруг замялся, потом шепотом спросил у Саньки:

- Мне надо … асео.

Санька испанский не знал, поэтому удивился:

- Зачем тебе осы? Они плохие и кусаются больно. Вот пчелы, это хорошие, мед делают, я их тебе покажу, завтра.

- Асео, - жалобно повторил чилиец, - Ну, это, пиль много, кушать, потом пошел. Потом можно опять пил. Или кушать.

Санька сморщил нос, пытаясь понять, что хочет чилиец, потом его осенило:

- А, вон ты про что! Так это у нас на улице, пойдем, провожу.

Они вышли во двор, парень показал другу небольшое деревянное сооружение в конце огорода и вернулся в дом. Через несколько минут Альдо тоже вернулся, глаза его были испуганными, а вся одежда была чем-то вымазана и издавала жуткий запах… Хозяева побледнели, но Альдо рассказал, что, возвращаясь в дом, поскользнулся и упал во что-то мягкое и липкое. Дядя Вова быстро отвернулся, издав непонятный хрюкающий звук, а тетя Шура, охнув, всплеснула руками и начала извиняться перед гостем, это же она лепешку Зорькину, коровы их, не убрала, торопилась ужин ребятам приготовить, а потом и забыла. Женщина поставила греть воду, Альдо помылся, а его одежду тетя Шура постирала и на двор вывесила.

Рано утром она разбудила сына и попросила его, как всегда, когда он приезжает, Зорьку в стадо отвести. Альдо тоже проснулся и захотел пойти с другом, интересно ему было. Он вырос в городе и никогда не видел коров, да и русскую деревню ему, наконец, очень хотелось посмотреть. Вот только одеть ему нечего было, хоть и жарко на улице, но его одежда еще мокрая висела. Тетя Шура растерялась, что ж одеть на парня? Санькина одежда ему мала будет, Альдо-то выше сына и крепче в плечах. Полезла она в шкаф, стала перебирать отцовы вещи, вдруг, что подойдет, да с другой одеждой те трусы в розочку и достала. Альдо, как их увидел, сразу заулыбался и пальцем на них показал, спросив на ломанном русском, можно ли их надеть? Очень они на их одежду там, на родине, похожи.

- Пантальон корто, эс бонито, - добавил он на испанском, а тетя Шура плечами с сомнением пожала и кивнула: - Ну да, для бани, только не панталоны это, трусы.

Но чилиец уже надел на себя это розочное чудо и, счастливый, вышел вслед за Санькой. Это раннее субботнее утро деревенские жители, а особенно местные женщины долго не могли забыть. По улице степенно шагала Зорька, а за ней Санька с невероятно красивым парнем, смуглым, широкоплечим, с белозубой широкой улыбкой на лице.

И, главное, он уверенно вышагивал в тех самых трусах, которые так боялись надеть на себя мужики. Женщины, не отрываясь, с восхищением смотрели на иностранца, а мужская половина населения скрипела зубами от ревности.

Вечером в бане было необычно тихо. Мужики мылись сосредоточенно и напряженно. А вернувшись в раздевалку и вытеревшись, все как один, важно доставали трусы, те самые, в розочках. Одевшись, мужчины подтягивали животы, с достоинством кивали всем на прощанье и шли домой, где их ждали любимые жены, жутко довольные, что мужья согласились одеть обновы. И за это после баньки кое-что им пообещали...