Китнисс Ландер

На потемневший с закатом город медленно опускается ночная мгла.Выползая из щелей и подвалов, отклеиваясь тенями от тротуаров, она накрывает мир куполом серых, густых и тяжелых, как мокрая вата, облаков.Черной завесой ложится на плечи случайных прохожих, укрывая их пеленой тревожных, волнующих мыслей, заставляя отодвинуться от окружающего, замкнуться в себе, потеряться в бесконечных лабиринтах беспросветной мглы.

Темнота всегда действует одинаково, с отточенной веками точностью. Разделяет людей, прячет их души, оставляя без цели блуждать в холодном, тоскливом одиночестве. Именно поэтому все издавна боятся темноту - с ней невозможно бороться, она не оставляет шансов...

И только ей, казалось, все равно. Нечего терять, нечего искать в сером, слепом свете люминесцентных ламп, нечего видеть в пустых, изможденных и отстраненных взглядах.

Оглядывается на окружающий мрак, черной кляксой, растекшийся под ногами, окутавший плечи шершавым, холодным полотном, и не пытается убежать. Потому что все равно некуда. Здесь, под мутным куполом темного небосвода, накрывшего угрюмые городские высотки. Под их потухшим, безжизненным электрическим взглядом мигающих ламп, упирающимся в спину, прожигающим, проходящим насквозь. Холодно-отреченный, почти не видящий ничего вокруг, этот взгляд не замечает ее, как и ничто в этом тусклом неподвижном мире, пронизываемом косыми линиями кислотного дождя. 

Его гибкие, упругие нити хлещут в спину, заставляя тонкую куртку мгновенно промокнуть, бьют в лицо, обрушиваются ледяным градом капель, словно преследуя, гонясь. Заставляя бежать изо всех сил, прячась за плотным барьером городских стен и одинокими крышами, давно уже забывших, что такое настоящая высота.

Но даже потом дождь не уступит. Настойчиво и монотонно, не прекращая, будет стучать и бить в окна, разбрызгивая по стеклу блестящие капли-слезы, с примесью вездесущей серой пыли. Едкие и злые, как яд.

Никого, кроме нее, дождь не пытается так преследовать. Гнать, боясь упустить, боясь оставить, потерять. Вливая в погоню всю свою злобную силу и мощь рассерженной стихии, обрушивая на ее хрупкие плечи всю тяжесть своего одиночества, одиночества безжизненного, забытого города. 

Дождь будет стучать, колотить по окну, залитого неясным дрожащим светом. Светом от экрана старого, поцарапанного ноутбука, в котором она вновь и вновь, раз за разом, ночь за ночью будет искать что-то, тыкаться по углам, все больше втягиваясь в липкую, колючую паутину глобальной сети. Вязнуть в ней, тонуть, погружаясь с головой, пока не поймет, что запуталась совсем, опять проиграла свою битву. Потеряла все, что у нее было, и ничего не нашла взамен. Лишь холод и почти физически ощущаемую пустоту, тугим комком свернувшуюся в животе. 

Обреченно и устало вздохнет, потирая уставшие глаза, и, в тусклом голубоватом сиянии экрана, так не похожего на естественный свет, начнет выныривать обратно, закрывая страницу за страницей. Опять и опять, снова и снова. Раз за разом, пока не окажется наконец на поверхности, в мире холода и слепой темноты. В мире, где властвует мрак, а проливной дождь за окном все барабанит, выбивая ритм своей однообразной, монотонной песни. В городе, где все толпой и, одновременно, каждый сам за себя, замкнутый в своем маленьком и тесном мирке, полном пыли, разрушенных надежд и пустых воспоминаний.

Откинется на спинку стула и захлопнет крышку старого компьютера, погружаясь в темноту. 

Дождь победно взревет и застучит с удвоенной силой, вовлекая, кружа в гипнотическом танце своей дрожащей, переливчатой музыки, волнуя, тревожа, не давая забыться в тяжелом, усталом сне. Будет кружить, подхватывая, унося куда-то вверх, на беспредельную высоту, сплетая свое одиночество с ее...

Одиночество...

Только поэтому дождь так привязан к ней - единственной в этом мире, способной понять его горечь и боль, разделить их с ним...

Дождь устанет наконец. Отпустит, отступит, затихая. Изливший свою печаль, он спрячется где-то под крышей, в своем укромной, лишь одному ему известном уголке. Заснет, осторожно барабаня и шелестя, на пустом балконе, полном принесенных ветром осенних листьев. Успокоится ненадолго, убаюканный одним общим с Ней сном, спокойным и тихим, похожим на медленно колышущиеся цветные волны...

Минует день, полный ненужной тревоги и суеты, и в следующий вечер все повторится опять: Она и Он... Два одиноких странника, потерявших свой путь... Два маленьких привидения большого города...