Новые работы в технике «Литературное творчество»

Я вижу путь – прямая колея,

Я вижу, как закат спешит к рассвету;

Я вижу, как вращается Земля.

Я вижу свет во тьме и тьму без света;

Планеты, звезды мчатся предо мной;

Проносятся столетья как кометы

И рушатся все стены до одной.

Я вижу всё, - я верю и внимаю:

Как в небе загорается заря,

Как землю мертвую поит вода живая,

Как стягивается времени петля.

Мне тридцать лет или немногим больше,

Но время невозможно повернуть;

Я вижу всё, хоть двигаюсь на ощупь

И прохожу сначала этот путь.

На узких строчках прожитых столетий,

Прочерчен жизней порванный пунктир;

Мгновеньем каждым, что живу на свете;-

Я вижу всё, - я верю в этот мир.

                                                                    (13.12.2015 г.)

Черная мембрана портала вздрогнула и прогнулась, пропуская через себя путников. На миг перед глазами воцарилась густая, непросветная тьма. Почти физически ощутимая, она давила, мешая дышать, заставляя сердце холодеть и замирать от внезапно накатывающего ужаса. Ужаса, что эта ночь - эта жуткая, мертвая мгла -  может никогда не кончиться.
Но она отступила. Медленно, нехотя, клочками сползая с кожи, с волос, одежды, цепляясь и упираясь до последнего. И все же отступила, вновь скрываясь в мрачных подземных лабиринтах, где была полноправной хозяйкой наравне с самой смертью.
В лицо ударил неожиданный порыв ветра, несущий с собой свежий аромат утренней росы и цветов, от непривычно яркого света пришлось на мгновение зажмуриться, в ожидании, когда глаза привыкнут к новому освещению, слух ласкал нежный шепот шелестящей травы.
Кэрен оглянулась по сторонам. Она догадывалась, где окажется, даже почти знала это, но все равно после долгой ночи, проведенной в полной темноте, в сыром холодном подземелье без единой живой души, без малейшего шороха или движения извне, увиденное радовало и потрясало одновременно.
Зеленая долина, занимавшая все пространство от одного горного хребта до другого, выглядела как прежде: величавой, спокойно-безмятежной, свободно раскинувшейся среди обманчиво большой территории вдоль каменных стен.
Залитая по-утренне чистым и ровным, казалось, чуть дрожащем светом яркого, светло-голубого оттенка, она казалась чем-то сказочным, необычным... и одновременно странным. Словно в ее внешнем виде что-то неуловимо и, одновременно с этим очень значительно, изменилось.
Словно она хотела что-то сказать, объяснить, намекнуть, дать какое-то напутствие. Но Кэрен не могла понять, какое. В последнее время она вообще мало в чем могла разобраться...

...Прима вздрогнула, ощутив на себе ее взгляд - вопросительный, подавленный, жалкий. И резко отвернулась. Потому что это был ЕЕ взгляд. Тот самый, каким она еще несколько недель назад сама смотрела на окружающее, ощущая, как поднимается внутри волна враждебного страха. И не могла признаться себе, что это чувство - тяжелое, навязчивое, давящее - все еще продолжает жить где-то в глубине души, затаившись, спрятавшись под покровом густой тьмы. Что оно продолжает временами оживать в ней, подниматься, расти, заставляя в страхе вздрагивать и забиваться в угол, в тщетной попытке укрыться.
И теперь не могла признаться, что ощутила, прочувствовала - поняла - каково это - быть сейчас на месте Кэрен.  Ничего не знающей, не понимающей, совершенно сбитой с толка. Теперь она по-настоящему ПОЧУВСТВОВАЛА это. Изо всех сил пыталась отвергнуть эту странную, неожиданно накатившую на нее ясность, но вялое сопротивление ума, слабые, ничего не стоящие попытки сопротивления, не могли заглушить того ясного, тревожащего, жгучего ощущения, что продолжало с каждой секундой нарастать в ней.
- Амбер! - сквозь туманную завесу, застлавшую ее мысли, Прима ощутила вдруг слабую вибрацию чьего-то голоса и машинально шагнула ему навстречу, почти не осознавая, что делает. - Пора.
Джейк уверенно кивнул, видя ее вопросительный взгляд, и, чуть покачнувшись, отступил в сторону, заложив руки за спину.
Неожиданный порыв ветра резко ударил в лицо, ободряя своей ледяной прохладой, возвращая ясность ума. И Прима была благодарна ему за это.
- Начинай, дорогая, - ласково произнесла она, оборачиваясь к Кэрен.
Девочка глубоко вздохнула, не зная, к чему готовиться, и зажмурившись, протянула руку к невидимой грани Защитного Барьера...

...

...Сквозь плотно сомкнутые веки медленно пробирался рассвет. Он все разгорался, пробиваясь сквозь темноту, расчерчивая небо тонкой, изогнутой полоской искристой зари, обволакивал, укутывал в нежное, уютное покрывало теплых солнечных лучей. Расцвечивал окружающую черноту яркими жизненными красками утра.

Обрамленная золотистым сиянием солнечного света, с высоким морем мягкой колышущейся на ветру травы, со светлеющим, расцвеченным первыми лучами, небом и серебряными шпилями Лэранта вдали - именно такой запомнила долину Юнг Лина. В ее самый последний день. И теперь раз за разом - снова и снова - прокручивала в голове картинки-воспоминания, стараясь навсегда запомнить, запечатать в памяти даже самые мельчайшие детали. Потому что ничего, кроме воспоминаний, ей больше не оставалось.

- Ты хоть знаешь, куда мы идем? - встряхнув головой и ускорив шаг, девушка догнала Люка и пошла с ним в ногу. - Знаешь, где они могут быть.
Он не ответил. Потому что явно был занят своими мыслями.  Шагал молча и упрямо по какой-то одному ему известной траектории, с уверенностью отточенного механизма упорно двигаясь в чащу леса. Китнисс отстала. Еще тогда, в Библиотеке, исчезла куда-то, растворяясь в радужном сиянии портала и прося подождать, но Люк настаивал на обратном. Волновался и переживал за сестру, ясное дело.
И эта забота - эти постоянные переживания, слова поддержки, утешения - раздражали и злили Лину, давно забывшую, что это такое, потерявшую это.

- Ты не можешь так просто идти туда. Ты даже не знаешь, у них ли твоя чокнутая Кэрен!.. - начала было Хранительница, но вдруг замолчала...
Потому что поняла, что не права. Потому что в голове словно вспыхнула яркая лампочка, освещая скрытые ранее знания и догадки. Перед глазами полыхнула череда образов: пропажа Кэрен и подмена ее огненной тварью, разговор, подслушанный в "Черном Разломе" о каком-то новом плане, касающегося Избранного, толстая книга в переплете из белой кожи... Лина вздрогнула, вспомнив ее, зажатую в когтистых лапах саламандры. Тогда она не придала ей особого значения - все внимание было сконцентрировано на Кэрен (точнее, на той, кто скрывался под ее внешностью), - но сейчас поняла со всей ясностью. Книга Мира... Главный источник всех знаний о Кристаллах. Который теперь был в руках варгов. Так же, как и Избранные, способный пробудить в Кристаллах Жизни их силу.
Теперь все встало на свои места...

...

Кэрен осторожно вытянула перед собой правую руку, пытаясь ладонью нащупать невидимую грань Защитного Барьера и шепотом твердя себе под нос:
"Думай о том, что ты делаешь, что значимое ты собираешься сделать, какую пользу это принесет..." - девочка уговаривала себя, вновь и вновь повторяя слова-заклинания. Стараясь поверить в них. Поверить в саму себя. Вопреки другим, вопреки обстоятельствам, вопреки всему миру...
Но не могла.
Потому что внутри неожиданно начал ворочаться червячок сомнений. Неугомонный, ненасытный, он все тревожил и изводил, грызя изнутри, мешая сосредоточиться. И лишь одна фраза - одна единственная фраза - назойливой мошкой вертелась в голове. Слова Кристалла. Она услышала их еще тогда, в самом начале, в первый раз прикоснувшись к неосязаемой тонкой грани Круга. И теперь почти ощутила, как звучит в голове тягучий голос Кристалла, растягивая слова в долгую, торжественную песню.
"Спокойствие воды, пламенные искры огня, сила ветра и бесконечность жизни... Это и есть сущность Кристаллов... Сущность, заключенная в Знаке Надежды... Используй ее..."
Горячая волна прошла по телу, когда девочка вспомнила - Знак надежды, знак Кристалла. Рука взметнулась вверх, рисуя в воздухе знакомое подобие восьмерки.

"Символ бесконечности жизни... как знак надежды, которая спасет этот мир", - тихо, одними губами, произнесла Кэрен, закрывая глаза и изо всех сил пытаясь поверить. В себя, в происходящее, в свои силы.
Но ничего не происходило.
Чувство собственной бесполезности, ненужности, вновь накрыло девочку с головой, не давая спокойно вздохнуть. Тягучее, болезненное, давящее. Чувство, от которого нестерпимо хотелось разрыдаться. Забыв обо всем кроме своей проблемы, ни о чем не думая. Плакать, не скрываясь и не стыдясь. Как в детстве.
Но когда отчаяние уже достигло предела, застыв в горле сдавленным криком, Кэрен вдруг услышала голос. Долгий, величественный он прозвучал в голове подобно какой-то старой тягучей песни, сквозь которую проскальзывали отдельные неторопливые слова.
Кэрен вздрогнула. Она ждала его. Звала, Так долго и настойчиво. И должна была радоваться, когда Кристалл согласился ей ответить, но его слова повергли девочку в шок. Она ожидала услышать что угодно, только не это.
- Избранный... Луч солнца... Луч Света теперь на стороне Тьмы...

...

Они вывалились из Круга недалеко от северной границы города. Неожиданно, резко, казалось, сами испугавшись своего внезапного, неподготовленного появления. Словно сами до конца не верили в правильность своих догадок.

Они заметили друг друга почти сразу, хотя расстояние было значительным.
Прима нервно дернулась, словно хотела тут же сорваться с места и убежать, но остановилась. Вопросительного посмотрела в глаза сообщнику и усмехнулась, заметив его короткий утвердительный кивок.

Лина яростно швырнула в него огненной сферой, но промахнулась на таком расстоянии, и бегом кинулась к видневшимся вдали фигурам Примы и девочки.
- Двое на двоих? - честно, но уж слишком самонадеянно! - отскочив от пролетающего мимо сгустка огня, Джейк усмехнулся, провожая девушку спокойным, даже чуть равнодушным взглядом, и обернулся к Люку. - Твою подружку ждет там теплый прием, не волнуйся.

Хранитель обеспокоено посмотрел вдаль и вздрогнул, увидев вдруг, как тонкий силуэт Кэрен вдруг охватил нестерпимо яркий, мерцающий свет.
- Что, черт возьми, происходит?! - он хотел броситься к ней, укрыть, спасти, но дорогу ему заслонил Джейк.
- Оставь ее.
Варг двигался навстречу, прямо и спокойно, точно был заранее уверен в исходе поединка, и эта холодная уверенность пугала Люка. Противник был почти на голову выше его и уж точно сильнее.
- Посмотри на свою подружку еще раз, - варг мотнул головой в сторону, указывая на две темные фигуры в ослепительном ореоле света. - Потому что больше ты ее не увидишь.
Джейк хищно осклабился, делая шаг навстречу Хранителю, и вдруг замер. Вздрогнул и выгнулся дугой. На миг его окутал мрак - густой, тяжелый, непроницаемый, он был словно живым, разрастался, извивался и двигался, меняя форму. И вдруг рассеялся, открывая страшное зрелище.
На месте парня теперь стоял гигантский зверь полу-волк с черной, как сама Тьма, шкурой, ближе к лапам переходящей в блестящую чешую. Более длинная шерсть на гривастой холке топорщилась иглами. Хвост, напоминающий длинный изогнутый хлыст, оканчивался круглым утолщением с растопыренными шипами.
Варг двинулся навстречу, поднимаясь огромной скалой, загораживая собой слабый, немигающий утренний свет, встающий над вершинами гигантских деревьев.
- Не смей им мешать, щенок!.. - прохрипел он, оскаливая желтые клыки.
Люк невольно покачнулся и отступил. Никогда прежде он не видел ничего подобного. Жуткий, вселяющий ужас одним только своим видом, гигантский волк, стоял всего в нескольких шагах возле него, взрывая гигантскими когтями землю. Сгорбленный, с мощными лапами и вздыбленной на загривке черной спутанной шерстью, он был ему по плечо. Если еще не выше.

Сердце дрогнуло и забилось с утроенной силой, разгоняя по телу горячее тепло. Кровь ударила в виски, и Люк вдруг понял, ощутил со всей ясностью - ему все равно, кто стоит перед ним. В любой другой момент он не решился бы сделать и шагу навстречу, но теперь внезапно почувствовал себя чем-то большим, чем-то более сильным, чем был раньше. Потому что сейчас он дрался за то, что любил. Всем сердцем, всем душой. И не имел права отступить. И не жалел себя.
Стараясь выровнять дыхания и не сводя глаз с гигантской твари, вставшей на пути, Люк медленно - очень медленно - дотронулся до своего медальона...

...

- Роуз, не с места! - задыхаясь, выкрикнула Лина, останавливаясь в десятке шагов позади девушки и пытаясь отдышаться - бег украл все силы. - Не с места.., или я...

Прима как-то нехотя обернулась.
- Опять ты?.. - удивленно произнесла она, непринужденно легким движением откидывая назад длинные волосы.
В ее голосе не было страха, не было ни намека на него. Лишь самоуверенность и нахальная  насмешливость. И эта несерьезность, это легкомыслие, раздражали и злили Хранительницу.
- Остановись, пока не поздно, Роуз! - предупреждающе крикнула она, заводя руку с огненным шаром назад и готовясь к возможному нападению. - Пока еще есть шанс!
Она готовилась к схватке, к самому худшему, что вообще могло случиться, но этого не последовало. Прима просто стояла и смотрела на нее усталым, разочарованным взглядом. В этот момент она выглядела как никогда беспомощной, безобидной, тихой... и почему-то немного несчастной.
- Тебе не надоело, а? - сочувствующе спросила она, глядя на Хранительницу, как на ребенка, совершающего какую-то жуткую, неоправданную глупость.
- Нет!
Лина начинала злиться. Сердце бешено колотилось в груди от волнения, рука, судорожно сжимающая огненный шар, дрожала.
- Хорошо, - будто соглашаясь с какими-то своими, неизвестными мыслями, эхом отозвалась Роуз, медленным неторопливым движением стягивая с себя куртку. Черную, со странным переплетением символов на плечах. Непринужденным движением отбросила ее на траву, насмешливо глядя на Лину, и вытащила из прикрепленного к поясу чехла нож.

Длинное, отполированное лезвие играло и блестело на свету, приковывая к себе взгляд. Прима удовлетворенно улыбнулась, поглаживая пальцем холодный металл, и подняла голову, ловя на себе удивленный взгляд Лины.
- Тогда поиграем!

...Огненный шар вздрогнул и зашипел, разбиваясь о землю сотней мерцающих искр. Хранительница не заметила, когда исчезла Роуз. Лишь увидела, как полыхнул на фоне травы тонкие серебристый росчерк. Она уловила краем глаза движение сбоку от себя.
Лишь инстинкт самосохранения и вырабатываемая годами реакция позволили ей увернуться. Отступить назад и в сторону, откидывая тело с линии удара, выпрямиться. И снова отпрянуть, уходя от новой атаки. Снова и снова.

Лина чувствовала себя мышью, пойманной в мышеловку. Роуз играла с ней, как хотела, кружа вокруг полуразмытой черной тенью в окружении сияющих серебряных искр. Исчезала и появлялась вновь - внезапно, резко, - неожиданно атакуя то одной стороны, то с другой.
И вот, когда она, казалось, сумела наконец попасть в нее огненным шаром. Что-то резко полоснуло Хранительницу по правому боку. Боли почти не было, Лина только ощутила, как быстро намокает и липнет к коже рубашка. Торопливо прижала рану рукой и обернулась, готовясь к новой атаке.
Роуз нигде не было.
- Ну,  давай же! Выходи! - крикнула Хранительница в пустоту. В голосе сквозило отчаяние. Все смешалось внутри - вся боль, усталость, все разочарование, злоба, ненависть, которые она так долго копила в себе. Все поднялось внутри одной огромной волной, норовящей захлестнуть девушку с головой. - Давай! Выходи и добей меня! Ты же этого хочешь?! - голос, почему-то вдруг ставший слишком громким и резким, звенел в ушах.
- Ты же не понимаешь! Ничего не понимаешь! Помогаешь, кому не надо, а ведь они используют тебя! чтобы завладеть кристаллами! КАК ТЫ МОЖЕШЬ ЭТОГО НЕ ПОНИМАТЬ?!.
Она кричала, уже почти не понимая, что происходит вокруг, почти не осознавая, зачем это делает.
И уже почти поверила, что Прима отступила, когда перед глазами полыхнул серебряный росчерк, и послышался полный злобы голос:
- Я. ВСЕ. ПОНИМАЮ.
Резкий удар сбил Хранительницу с ног, выбивая из легких воздух. Лина не успела отреагировать, не успела сгруппироваться и смягчить падение - ее просто снесло ударной волной, отбрасывая на мятую, мокрую от росы траву. Резкая боль прошила тело, отдаваясь в голове и заставив девушку зажмуриться и нервно прикусить губу, чтобы не закричать.
Когда она усилием воли снова открыла глаза, над ней черной скалой возвышалась Прима.
Растрепанная, со спутанными волосами. Серо-зеленые глаза с яркими желтыми прожилками на радужке полыхают огнем сквозь темную щель вертикальных зрачков.
- Никогда не смей меня учить! - зло прошипела она. - Ты так искренне оправдываешь то, во что веришь. Сильно это тебе помогло?!.
Лина попыталась подняться, но Роуз с силой толкнула ее ногой в грудь, заставляя снова упасть на траву.
- Так вот и сейчас не поможет!
Крам глаза Хранительница увидела, как сверкнуло при свете серебряной лезвие, и вдруг услышала голос. Громкий, властный. Знакомый голос, в котором теперь слышался металл...

Они подняли головы почти одновременно. Китнисс. Запыхавшаяся, растрепанная. Волосы нечесаными, рваными прядями спадают на раскрасневшееся после бега лицо, одна рука судорожно сжимает рукоятку лука, пальцы другой медленно отводят назад тетиву.
- Скорость летящей стрелы шестьдесят километров в час. Хочешь посоревноваться? - голос Хранительницы не дрожал.
Сейчас она не была похожа на саму себя. Твердая, решительная, бесстрашная, она стояла, замерев, в десяти шагах от Примы, и смотрела ей в глаза с холодной жесткостью. С холодной и равнодушной ненавистью, сжимая пальцами натянутую тетиву, и наконечник стрелы сверкал металлическим блеском, нацеленный на бывшую подругу.

Прима вздрогнула, отступая. Резко, ощутимо. Впервые за все время она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО испугалась, потому что осознала - у бывшей подруги хватит сил и решимости спустить стрелу. В сердце больно екнуло, но Прима не дала волнению завладеть собой.
В тот момент она не понимала отчетливо, что творит. Лишь почувствовала, как внутри, снося на пути преграды и предубеждения, вскипает волна ярости, заглушая собой все остальные эмоции. Словно бесновался и рычал внутри голодный, разозленный хищник, заставляя рвать в клочья все, что попадется на пути.
И это было страшно. По-настоящему.
Резкий, дикий, почти животный ужас, накрывающий с головой, заставляющий забыть обо всем, кроме его источника. Кроме того, что жило сейчас у нее внутри. Вторгнувшееся в ее мир, подавившее волю и разум, разрушившее сознание, оно полностью завладело девушкой, управляя ей, как марионеткой, дергая за веревочки, заставляя беспрекословно исполнять свои приказы. Но, как ни старалась - как ни хотела - все равно не могла ничего сделать.
Широко улыбнулась, уверенно глядя бывшей подруге в глаза - странная помесь ехидства и насмешливого презрения, - покрепче ухватила рукоятку ножа.
- Я постараюсь...
И молнией сорвалась с места, тая в серебристом фонтане искр, превративших ее силуэт в тонкий, сверкающий росчерк. Но так и не поняла, почему вдруг прыжок замедлился, растягиваясь, точно в замедленной съемке, почему в лицо неожиданно ударил ослепительно яркий радужный свет, почему раздался в голове громкий, монотонно перекатывающийся, величественный голос Кристалла, зовущий ее по имени...

...

...Мимо, неистово шипя и вспыхивая сотнями искр, пролетел темный огненный сгусток, вслед за ним мелькнула, уворачиваясь, темная полуразмытая тень, но Кэрен даже не обернулась, хотя знала - рядом происходит что-то страшное.
Все смешалось внутри - все чувства, эмоции, ощущения - и замерло, застыло, замерзло и съежилось под порывами холодного утреннего ветра. Покрылось льдом и инеем. Реальность словно замерла, отодвинулась, переставая существовать, и девочка наблюдала за всем будто со стороны. Не вникая и не сопереживая.
Черная тень, метнувшаяся вперед сверкающим росчерком. Фигура Хранительницы, что-то кричащей ей и готовой забросить новый огненный шар. Гигантский черный зверь с чешуйчатыми лапами, будто проявившийся в реальность из чьих-то ночных кошмаров.  Черный пес, припадающий на передние лапы и готовящийся к прыжку... Все исчезло, растаяло, переставая волновать и тревожить.

Кэрен вздрогнула, увидев, как невидимая грань между двумя реальностями - грань Защитного Барьера - дрогнула на миг, расплываясь кругами, как потревоженная гладь воды, и ее ладони начали источать тусклый, едва различим мягкий свет.
Он все разгорался, делаясь сильнее, резче, увереннее, медленно пробирался выше, пока Кэрен полностью не охватило яркое сияние. Мерцающее сотней всполохов, оно играло и переливалось всеми цветами радуги, окружая ее, лаская своим ясным, чистым светом, увлекая за собой, убаюкивая, укачивая.
Окружающий мир вдруг подернулся сверкающей искристой дымкой и исчез, растворяясь в окружающем свете, и Кэрен, к своему удивлению, внезапно тоже ощутила себя часть всего этого. Маленькой звездочкой, песчинкой в бурном океане красок и живительной энергии. На мгновение девочке показалось, что она стала чем-то бОльшим, чем была раньше, чем-то завершенным, цельным. Как будто нашла в этом свете что-то давно потерянное, исчезнувшее, забытое. Нашла саму себя...
Ноги медленно оторвались от земли, теряя опору, но девочка не испугалась. Ее всю объяло яркое мерцающее сияние. Оно разгоралось, кружило над ней,  окутывая в мягкую искристую дымку, стирая, растворяя в себе все тревоги и суетливые мысли, все сомнения. Они просто таяли, терялись, пропадали, а на смену приходило  лишь легкое, упругое, невесомое, как пух облаков, чувство свободы, чистоты,  полета…

Сияние вокруг замерло на мгновение, становясь почти непроницаемо густым, плотным, как туман. И вдруг растаяло, оставляя ее одну. Посреди маленькой комнатки, вырезанной в холодном, шершавом теле скалы. Темной и пустынно-одинокой, где в центре, замерев между протянувшимися от стены до стены лучами, на граненой подставке возвышался большой белый кристалл.

Сердце замерло, пропуская удар, и, вздрогнув, оборвалось, ухая куда-то вниз, в темноту.
Вот он - таинственный, влекущий к себе источник, чьему зову она так трепетно следовала. Вот он, здесь, в толще мертвого, холодного камня. Теплый, живой, настоящий.
Она ощущала, как покалывает кожу пробегающее по телу горячее тепло, как душа рвется навстречу чему-то неясному, скрытому, таинственному и - она чувствовала это - такому родному и похожему на нее саму.
Она вздрогнула, чувствуя, как по спине пробегает волна холода, и на негнущихся ногах подошла ближе, осторожно протягивая руку к гладкой, блестящей поверхности граненого камня...

- А как же твои обещания? - неожиданно спросил кто-то, появляясь за спиной.
Нерешительно робкий голос дрогнул и замер, растворяясь в радужных завихрениях. Но мысли Кэрен были сейчас слишком далеко, чтобы ему ответить.
- Подожди же!.. - Прима потянулась к девочке, желая схватить ее за руку, медленно, как во сне, тянувшуюся к Кристаллу, но та вдруг резко отшатнулась.
- Постой!
Весь свет в комнате сконцентрировался вокруг Кэрен, будто она была каким-то необычайным магнитом, и дальние закоулки помещения теперь казались мрачными, темными, точно подземные коридоры "Разлома". Девочка не сразу различила на фоне черных, испещренных трещинами, стенах силуэт. Словно обведенный по контуру жирной черной линией, он казался еще мрачнее, еще темнее, чем все окружающее. Словно притягивал черноту в себя.
- Я не враг тебе, - Прима протянула девочке руку, глядя на нее с понимающим сожалением. В тот момент она сама не верила своим словам. Потому что знала - это не так. Все, с первого до последнего слова. С момента их первого разговора на собрании Хранителей. Все, вплоть до последней запятой. Не верила, но должна была говорить так. Потому что она была нужна им. Потому что без этой проклятой девчонки, обладающей неизведанными способностями, все ее планы норовили пасть в руинах...

- Хотя... - блуждающий взгляд Примы наткнулся на ослепительно белый Кристалл на граненой подставке. Кристалл Жизни. - Теперь мне уже не важно, что ты обо мне думаешь...
Она попыталась оттолкнуть Кэрен, но вдруг поняла, что не может двигаться - свет, густой, тягучий, облепил ее со всех сторон, не давая пошевельнуться.
- Ты не враг мне... - спокойно произнесла девочка, глядя на ее тщетные попытки. - Но и я тебе не союзник.
Слова звенели и эхом отдавались от низкого потолка, хотя губы девочки даже не шелохнулись.
"Мысленная связь", - мелькнула в голове Примы запоздалая мысль, и она замерла. Не в силах поверить, что Кэрен - эта глупая, никчемная землячка, - смогла обмануть ее, перехитрить, узнать все ее планы и повернуть их против нее.
- Я все знаю про тебя, - девочка удивлялась и не верила своим словам, чувствуя, как то-то говорит за нее, внутри, растягивая слова в долгую и немного грустную песню.
Что-то тихонько дрогнуло под ладонью - как будто забилось чье-то маленькое сердце. Кристалл засветился, замерцал, откликаясь на зов, вспыхнул яркий, пылающим огнем и вдруг взорвался ослепительным фонтаном искр.
По позвоночнику прошла теплая волна, приятно щекоча и покалывая кожу, и отдалась в затылке, разливая по телу горячие волны. Что-то вспыхнуло на миг еще ярче, еще резче и светлей, И Кэрен вдруг будто со стороны увидела, как клубится за спиной нежный зелено-розовый свет, как медленно, неспешно и плавно разворачиваются похожие на лепестки сказочного цветка, яркие крылья. Она взмахнула ими - легко, свободно, точно летала всю жизнь, точно полет был ее родной стихией, родной сущностью. Реальность пошатнулась и раздвинулась. Больше не было стен, не было никаких рамок, ограничений. Только полет. Кэрен взмыла вверх, все выше и выше, легкими толчками рассекая воздух, поднимавшего  ее на безграничную высоту. Туда, где был только свет. ЕЕ свет. И видела, как над Долиной, роняя снопы золотистых лучей, медленно встает солнце, испепеляя своими лучами всю злость, всю ненависть, всю черноту...

- Тот концерт, который ты устроила... Никогда не видел ничего подобного!..
Смутные, еле слышные голоса эхом отдавались где-то на грани сознания, раздваиваясь, множась гулкими отголосками, сплетаясь и путаясь с собственными пугливыми, отрывистыми мыслями.
- А Новикова?!. Клянусь сущностью, она тебе поверила! - неподдельно восторженный, чуть хрипловатый голос, отражался от близко подступающих друг к другу сырых каменных стен и, дрожа и метаясь из стороны в сторону, затихал где-то в туманно-призрачной мгле длинного подземного коридора.
- Правда сильна искренностью, Джейк, - ответ Примы прозвучал задумчиво и тихо, словно был адресован не собеседнику, а самой себе. Девушка словно уговаривала себя поверить в сказанное. Принять это...
- Никогда не думал, что когда-либо произнесу подобное, но эта твоя правда может быть очень эффективным оружием, - варг криво усмехнулся. - Оружие Света, направленное на сторону Тьмы. Отличная идея Роуз! Ложь во благо, искренность во имя зла. Ночь мой прародитель! как странен этот мир!

- Этот мир слишком сложен, чтобы говорить о нем однозначно, - серьезным тоном произнесла девушка, сосредоточенно и задумчиво глядя перед собой и, одновременно, мимо всех и всего. - Однако, все почему-то стремятся вогнать его в рамки, не понимая, что они тесны и узки. И далеко от идеала лишь потому, что созданы далеко не идеальным умом далеко не идеальных людей...

Тема была близка ей, затрагивала душу, самое сокровенное, что было в ней. И одновременно больно ранила, заставляя вновь и вновь переживать эпизоды прошлого. Выворачивать наизнанку, оценивать, перебирать, сравнивать взгляды и точки зрения. Заставляла цинично и холодно смотреть на самые теплые и родные воспоминания о, пожалуй, самых счастливых моментах ее детства. Если вообще можно назвать детством жизнь под вечными страхами и угрозами, что все окружающее - все, что ты любишь и чем живешь - может в один единственный миг рухнуть, пасть, исчезнуть в небытие.
- К чему такие заумности, Амбер?.. - неподдельно удивленный голос варга заставил напряженно вздрогнуть, выводя на минуту из глубокой задумчивости.
- Не бывает истинного Добра, как и истинного Зла, о котором ты говоришь. Есть лишь то, во что ты веришь, и только, - словно продолжая мысленный диалог с самой собой, негромко ответила Прима, не поворачивая головы и продолжая все так же невозмутимо и равнодушно смотреть пустым, отсутствующим взглядом вперед, где клубилась, маня и пугая, густая тьма подземелья.
- Если есть хоть какое-то оправдание сделанной гадости, то это уже добро! - новая усмешка и подозрительно-недоверчивый взгляд блестящих янтарных глаз. И легкое смятение и нарочитость, будто специально вызванные, чтобы вернуть девушку в реальность.
- Вот именно... И любое доброе деяние можно оклеветать и вывернуть на изнанку так, что оно окажется чернее самой подлой мерзости. Все, смотря с какой стороны и под каким углом взглянуть, тебе не кажется?..
С минуту они шли молча, думая каждый о своем, словно пытаясь понять, отыскать в простых фразах более тайный и важны смысл, и варг не выдержал:
- Это все ясно, но... все же... зачем такая неоправданная искренность?.. Ради чего?..
Прима подняла голову, заглядывая Джейку в лицо и будто стараясь прочитать в его взгляде что-то затаенное, недосказанное.
Парень шумно сглотнул, подавленный ее взглядом - нежным и жестким, покорным и властным, решительным и робким. В серо-зеленых глазах Примы мерцали маленькие искорки, похожие на далекий, манящий свет ночных звезд, которых, впрочем, он никогда не видел.
- Во имя того, во что я верю... - выделяя каждое слово, наконец твердо ответила та.

* * *
            ...Заря ушла, сменившись ночи мглою,
            И свеж туман, как легкий ветерок.
            И есть лишь ты - боюсь, что не достоин
            Упасть к ногам, моля ответить на любовь...

Осторожное и тихое, словно нежный трепет ресниц, дуновение ветра легко коснулось лица, развивая и играя выбившимися из прически прядками волос. Свежий, по-ночному острый и терпкий, он приятно холодил и покалывал кожу, заставляя вспомнить, заново прочувствовать то, что, казалось, уже навсегда затерялось в лабиринтах памяти. Должно было затеряться... Как и эти давно забытые строчки старой песни.

Окружающее на миг померкло, утонув в черной дымке, а потом вновь сложилось обратно. Уже в новую картинку: черные скалы, уходящие ввысь, на недосягаемую высоту, и высокие заросли травы, отливающей серебром, - купол Защитного Барьера остался позади.

Мэреш вздрогнула от накатившей вдруг волны жгучего холода, чувствуя, как быстрее и чаще забилось сердце...
Игривый ветер, пролетев над цветущими, сонными уже холмами, над тихими, по-домашнему уютными в вечернем свете фонарей улицами города, принес с собой запах шалфея, мяты и еще чего-то загадочного, нежного, чему не найдется места в мире обычных слов. Запах ночной прохлады, цветов... и счастья. Именно так пахла та ночь.

        ...И правда, скрепленная ложью,
        Жизни возведет на пути бездорожья,
        Мир разрушен - под ногами бездна огня,
        Лишь будем вместе, вопреки - ты и я...

Вместе... Вопреки... Ты... Я...
Мы...
В сердце болезненной искрой проскользнуло холодное и острое, как лезвие меча, воспоминание о тех днях, когда все еще было хорошо, когда не существовало ни страха, ни опасности. Когда еще было это короткое и всеобъемлющее "мы"...
Словно из прошлой жизни, другой, далекой, ненастоящей... Будто и не было никогда, не существовало. Просто приснилось, а потом прошло, стерлось в памяти, как неясное и зыбкое видение... Лишь только имя сохранилось четко и ясно, словно намертво, навеки впечатанное в память...

"Исключительная"... "Избранная богами и Кристаллами"... - так, перешептываясь друг с другом, называли ее Хранители, роняя полные заинтересованности и любопытства взгляды, скрывающие правда лишь нестерпимую жажду узнать, что за тайна скрывается за этой личиной незнания и непонимания.
Семнадцатилетняя девушка... Совершенно сбитая с толка и непонимающая, почему все это происходит именно с ней, Мэреш считалась обладательницей редкого Дара, хотя сама со временем начинала все больше сомневаться - Дар ли это или ее проклятие?
Люди сторонились и опасались ее, стараясь избегать случайных встреч, чтобы не навлечь на себя гнев, Хранители же относились к ней, как драгоценному камню, редчайшей из редкостей, оберегали и хранили, как самое драгоценное, что у них было.
Хотя именно эта наигранная забота и обеспокоенность угнетали Мэреш больше всего - ей нужна была искренность, настоящие чувства и настоящие эмоции. Хотелось быть в глазах других чем-то большим, чем просто кладезь неизведанных способностей и объект исследования. Надоело чересчур пристальное внимание - хотелось уйти, сбежать ото всех...
Только бы знать, куда.
Ее способностям завидовали, из-за них ее не любили и избегали... И лишь он один сумел ее понять... и полюбить.

Он - представитель правящей ветви народа бескрайних лесов и гор ... Варгов...
О силе и непоколебимости которого складывались легенды.
С резкими и правильными, словно вырезанными из мрамора чертами лица, бледной, почти белой кожей и глубоким, горящим пылким огнем, ясным и чистым взглядом, в котором чудилась какая-то загадка, он мог заставить пасть к своим ногам первых красавиц Лэранта, мечтающих отдать ему свое сердце и душу.
И она - ничем не примечательная, запуганная тихоня без рода и племени, молчаливая и дикая, шарахающаяся от каждого направленного к ней взгляда.
Но из всей толпы он выбрал почему-то именно ее и в промежутках между поцелуями говорил, как она непостижимо прекрасна, словно звезда, спустившаяся с небес на землю. И смотрел на нее с любовью и заботой, с которой на нее прежде никогда и никто не смотрел...
Он - желтоглазый красавиц с крылом блестящих шелковистых волос цвета воронова крыла, с горячей кровью, холодным сердцем и невозмутимо гордым взглядом, делавшимся нежным и мягким только рядом с ней.

Но каменное сердце не может биться, не может любить. Она поняла это... Но слишком поздно, чтобы возможно было что-то изменить.
В один короткий день весь мир, вся реальность, в которой она жила до этого, рухнул. Это случилось слишком быстро, чтобы можно было что-то понять и осознать. Все навалилось разом, накрыло одной гигантской черной волной беспросветного страха и ужаса. И оборвалось. Словно притупилось, затухло, ушло в самый дальний уголок памяти...
Но не исчезло. Лишь продолжало годами храниться внутри, извиваясь, корчась, шипя, как затаившаяся в засаде гадюка. Мучило и грызло изнутри, не давая забыть насовсем. А теперь снова поднялось подобно гигантскому валу, готовому захлестнуть, укрыть с головой, не давая вынырнуть и свободно вздохнуть.

     Лишь с небес далеких
     Средь густой синевы,
     С облаков одиноких
      На меня смотришь ты...

Навеянные  невольными толчками памяти, легкие, словно струйки цветного дыма, слова медленно поднимались ввысь, кружились, пытаясь вовлечь в свой гипнотический танец, унести в запутанные, покинутые закоулки прошлого.
Мэреш вздрогнула, почувствовав мимолетный страх, но потом вдруг крепко сжала в руке изящное черное кольцо с парой покоящихся на нем изогнутых, тонких крыльев, и закрыла глаза, отдаваясь воспоминаниям... Воспоминаниям о потерянной любви и предательстве...

* * *
"Вы не можете так с нами поступить! Мы честно выполняем свою часть Договора.  Так и вы, будьте добры, следуйте своей!.."
Слова эхом отдавались в голове, отскакивая от невидимых граней, сплетались и путались между собой, создавая невообразимый гулкий  шум.
"Вы не можете!.." - отчаянное, полное безнадежности и надежды восклицание звучало так явственно, так чувственно и искренне, что Мэреш каждый раз чувствовала, как болезненно и тоскливо вздрагивает и сжимается при этом сердце от ощущения собственной бесповоротной и робкой беспомощности. "Отказать нам в самом простом - в помощи!.." - эти слова заставляли ее злиться. Злиться на свое пугливое и нелепое бездействие, на себя, на Хранителей, казавшихся ей сейчас еще более черствыми и бессердечными. Она знала, понимала, что так не может продолжаться дальше, расстраивалась и злилась, не находя решения. Лишь одно крутилось в голове, сбивая и перемешивая все остальные мысли: поговорить. Выяснить, понять, что не так и попытаться исправить.

Мэреш всей душой верила - вместе они обязательно справятся. Надо только очень захотеть.
С одной стороны... Нет! Здесь не было и не могло быть "но", никаких вариантов или предположений! Лишь яркое, тревожащее чувство чего-то странного, недосказанного, нехорошего. И желание поговорить с ним. Обсудить, высказаться. А иначе никак!..
Быстрые, торопливые шаги перемежались острыми, болезненными рывками сердца в груди. Словно оно тоже стремилось поскорее найти, отыскать возлюбленного. Рвалось и билось, как раненая птица, чувствуя, что он где-то рядом. Нет, не чувствовало. Знало. Твердо и бесповоротно, как знают только очевидное, реальное, проверенное временем.
И почти не удивилась, услышав за поворотом одного из многочисленных коридоров дворца его голос. И еще один. Незнакомый, чужой. Голос девушки.

- Тот концерт, который ты устроил. Клянусь сущностью, они тебе поверили. Глупые и наивные! Как они могли подумать, что мы действительно нуждаемся в их жалкой помощи?.. - девушка заливисто рассмеялась. Ее смех был похож на звон колокольчиков на ветру - такой же яркий, чистый, звонкий.

Впереди была Восточная галерея. Высокие стены, сложенные из множества разноцветных кирпичиков, уходили далеко ввысь, где сливались в полукруглый потолок, украшенный искусными фресками. Сквозь стрельчатые окна косыми линиями чертили  пыльные полуденные лучи, разбиваясь и теряясь в зарослях бело-зеленого плюща, оплетавшего здесь все вокруг. Украшенный красными чашечками цветов, он причудливо ветвился, свисая со стен, оплетая колонны и пылившиеся в нишах мраморные статуи, расцвечивал галерею в необычные, пестрые тона.

От изобилия красок и света с непривычки рябило в глазах, поэтому Мэреш не сразу заметила разговаривавших, приняв их за очередную тень.

- Поверили... Почти все, Акрис, - угрюмо бросил он.
Рохен Алан Рандиего.
Сердце дрогнуло и учащенно забилось, когда Хранительница увидела возлюбленного...
...И девушку, стоявшую рядом. Совсем рядом. Нежно обнимая и прижимаясь к нему.
Девушка хмыкнула, потом довольно потянулась, выгибаясь, словно кошка.
Тонкая и гибкая, с белой кожей и водопадом густых угольно-черных волос, отливающих при солнечном свете серебром, она была похожа на коллекционную фарфоровую статуэтку какой-нибудь древней богини-покровительницы.
Изящная и нежная на вид точно чашечка только-только распустившейся  водной лилии, но за этой внешней хрупкостью и беззащитностью скрывалась скорее стремительная молниеносная сила и острый, как отточенное лезвие, ум, чем слабость.
- Забудь о ней, - хищный взгляд полыхнул на миг ярким огнем и рассеялся, спрятавшись под полуопущенными длинными стрелками ресниц. - Она глупа по своей природе, и мы оба прекрасно знаем это. Ведь так? - Акрис прильнула к боку Алана и, склонив голову, нежно потерлась щекой о его плечо. Точно дикая пантера, в миг превратившись в игривого и ласкового котенка.
Подняла лицо с его рубашки, вопросительно взглянула на него темно-серыми, с зеленоватыми прожилками, глазами, полными лишь нежности и любви.
Но взгляд варга, устремленный куда-то в недосягаемую для других даль, оставался холоден и безразличен.
- Понятно... - в голосе девушки слышалось неприкрытое разочарование и злость. Отстранилась, обиженно закусив губу, резким, нервным движением отбросила спадающие на лицо пряди волос.
- Понятно... - словно самой себе вновь повторила она, отступая в сторону на несколько шагов, и в задумчивости привалилась спиной к стене, чуть запрокинув голову и будто ожидая чего-то.
Яркие полуденные лучи, располосовавшие стену косыми желтыми росчерками легли на лицо девушки, делая и без того бледную кожу еще белее, почти прозрачной.
- О этот свет!.. - мечтательный вздох слетел с губ Акрис подобно легкому дуновению ветерка в жаркий знойный день, и в нем было все: жалость к самой себе, обида, боль... И что-то еще. Что-то странное, едва различимое, ускользающее. Какая-то светлая грусть и тоска.
- Эти лучи... Яркие, жгучие... опасные. Но так и хочется к ним прикоснуться... Хоть раз... - она чуть качнулась вбок, подставляя лицо россыпи искристых цветных капель, отраженных витражными вставками окна, блаженно прикрыла веки, слегка улыбаясь светлой и чистой улыбкой. Солнечный свет, искажался в причудливые мерцающие всполохи и отсветы, накладывающиеся друг на друга в странных и, одновременно, прекрасных сочетаниях. Он таял на ее нежном лице, колыхаясь и переливаясь всеми цветами радуги, отражался радужными бликами на тонких розовых губах, осторожно касался изогнутых, чуть колышущихся крыльев-ресниц, будто гладя осторожной, ласковой рукой. И это словно было удовольствием для них обоих.
- Лучше отойди, - не поворачивая головы, сухо произнес варг - словно прошуршали по гравию сухие листья. - Обожжешься или, еще хуже, сгоришь заживо.
- Сгорю? - в голосе девушки сквозила презрительна насмешка. Акрис не двинулась с места, только чуть приоткрыла один глаз, с иронией глядя на Алана. - В этом прекрасном, убийственно ярком, жгучем, как огонь?.. - она протянула вперед руку, с задумчивым наслаждением наблюдая, как преломляется свет в драгоценных камнях на ее многочисленных кольцах. - Тьма всегда побеждает Свет, Алан, - девушка игриво выгнула бровь и закрыла рукой сияющий огненный диск солнца, просвечивающий сквозь оконные стекла. - Вот так: свет есть, пока его не затмили. Так повелось испокон веков, и это не мы решили, - произнесла резко и жестко, как отрезала. - Никто не боится света, все боятся Тьмы. Неизвестности, непроглядной черноты, в которой скрывается бесконечность. А в ней - и сила. Запомни, Алан, - девушка вдруг резко обернулась в его сторону, - на стороне света лишь глупцы и трусы! Немощные и хилые, не умеющие ничему противостоять. И мы все равно - все равно - почему-то боимся выйти им навстречу, боимся показать себя. Прячемся по пустынным подвалам и норам, как кроты, сторонимся, хоронимся, страшась высунуть нос наружу. Становимся ничем не лучше их, - она неопределенно махнула рукой, словно пытаясь этим жестом объединить и, одновременно, разграничить весь существующий мир. - Мы...
Она не заметила, как взгляд Алана сделался вдруг напряженным.
- Отойди, - предупреждающе произнес он.  - Уйди со света.
Акрис перевела взгляд с него на свои руки. Бледная, почти белая в ярком свете полуденных лучей, кожа начала краснеть, как после ожога.
- Иногда мне кажется, что мне нужно постоянно ставить свою жизнь под угрозу, чтобы ты в конце концов перестал смотреть на меня как на пустое место, - произнесла она, делая шаг в сторону, в тень заросшей плющом колонны. Потерла запястье, вновь ставшее как прежде, цвета слоновой кости.
- Как будто тебе мало того, что я люблю тебя больше жизни, - Алан улыбнулся и обнял девушку, привлекая к себе. Теперь они были совсем близко и смотрели друг другу в глаза, словно стараясь понять, что творится в душе у другого.
- Скажи еще раз, - попросила она почти шепотом.
- Люблю, - так же тихо, будто боясь спугнуть момент.
- Пообещай мне...
- Что?
- Ты знаешь.
- И все же?.. - улыбаясь, хотя взгляд в мгновение стал подозрительным.
- Что мы больше не будем оставаться в тени. Добьемся того, чего хотим... Что заслужили по праву.
- Обещаю.
Его губы осторожно коснулись ее губ, сплетаясь в нежном, пылком поцелуе.
В поцелуе, на который Мэреш уже не смогла смотреть...

* * *
Сквозь темноту, накрывшую ее непроницаемым куполом, Лина чувствовала нестерпимо резкий запах. Удушливый, острый, он словно поглотил ее полностью, пропитал одежду, застрял в волосах, проник под кожу, въедаясь и отравляя всю ее. Запах гари и старой пыли. Он забивался в нос, застревал где-то глубоко в горле, накатывал волнами, не давая дышать. И от этого внутри нее начинала подниматься и нарастать волна жгучего ужаса.

- Лин, Лина!.. - знакомый встревоженный голос и ощущение чьего-то прикосновения. Будто кто-то хлопал по щеке, пытаясь привести в чувства. - Очнись!..
Превозмогая накатившую усталость, Лина заставила себя разлепить веки и увидела перед собой перепачканное сажей лицо Китнисс, склонившейся над ней.
- Жива! - крикнула девушка куда-то в сторону и вдруг неожиданно добавила, поворачиваясь к Лине:
- Ты молодец!
Опираясь на протянутую подругой руку, Лина поднялась на ноги. И тут же пожалела об этом. Потому что только теперь смогла увидеть весь масштаб случившегося.
Освещаемая светом соней свечей висевшей под потолком старинной люстры, Библиотека больше напоминала руины. Опаленные огнем стеллажи были опрокинуты и еще дымились. Книги, разбросанные по полу, тоскливо шелестели крыльями-страницами, изъеденными пламенем. Паркетный пол местами почернел и обуглился.
Главное в Долине надежды хранилище книг превратилось в их кладбище.

Увидев это, Лина почувствовала, как внутри все сжимается и скручивается, отдаваясь болезненной дрожью в ногах, и оперлась рукой о стену, потому что боялась снова упасть. К горлу подкатывала тошнота, тяжелый запах гари и старых книг забился глубоко в нос, не давая свободно вздохнуть.
Хранительница закрыла глаза, прислоняясь спиной к стене и запрокидывая голову, и уговаривала себя держаться на ногах. Пока хватит сил. И уловила на миг тихий разговор учителей вдали:
- Они не готовы противостоять им. Ты видел, что вышло из этого. А ведь перед ней была всего лишь саламандра. По сравнение с варгом она... - Даниэль замолчал, увидев вдруг направленный к ним взгляд Лины - беспомощный, жалкий. В тот момент она считала себя не способной ни на что слабачкой. И готова была провалиться сквозь пол, сквозь все восемь этажей до самого подвала. Лишь бы не чувствовать себя такой ненужной, такой неумеющей, неуклюжей. Не чувствовать себя позором для всех Хранителей.

- Все в порядке, Лин? - осторожно спросила Китнисс, подходя ближе и встревоженно заглядывая ей в лицо.
Девушка кинула и тут же поморщила от острой головной боли.
- Я лишь хотела сказать тебе, что ты действительно храбро сражалась. Ты была классной, - не желая уходить, продолжала Кит. Ее лицо было все в саже и пыли, волосы растрепанны, а одежда пропахла дымом, но она держалась. Так, как никогда не смогла бы сама Лина - она знала это.
- Да! И нашли бы меня под тем шкафом, если бы ты не пришла вовремя, - она горько усмехнулась.
В голове эхом отдавалось множество неразличимых голосов, какие-то странные шаркающие звуки, крики, разговоры. Превозмогая боль, девушка скосила глаза в сторону покосившейся двери, ведущей на лестницу. Туда уже начинали постепенно стягиваться остальные Хранители - взволнованные, испуганные внезапным исчезновением учителей, они толпились возле распахнутых настежь дверей, переговариваясь и испуганно оглядываясь по сторонам. Внутрь, на пепелище, бывшее когда-то главной библиотекой, зайти никто не решался.
- Это была саламандра, Лин, - с сожаление произнесла Китнисс, сочувствующе трогая подругу за руку. - Саламандры... Огненные твари, живущие высоко в горах... Они всегда были излюбленными оружием варгов... Только они могли приручить их...
Смысл слов доходил до Лины медленно, словно пробиваясь сквозь толщу воды.

- Пропустите! - неожиданно раздалось позади.
Среди эха голосов, девушка вдруг ясно различила один - самый громкий и встревоженный. И который раз успела позавидовать подруге - за нее никто так не переживал уже последние десять лет.
- Дайте дорогу!
Пробившись в первые ряды, Люк лихорадочно завертел головой, оглядывая зал и, завидев сестру, тут же бросился к ней.
- С тобой все в порядке?
Он бежал. Он явно бежал, боясь не успеть, опоздать в самый нужный момент, и не пытался скрыть этого.
Кит отрицательно покачала головой, потом кивнула на обуглившиеся останки стеллажей и разбросанные повсюду книги с опаленными огнем страницами.
- Твоей "Кэрен" рук работа, - непривычно серьезно и как-то по-особому тихо произнесла она.
- Но... это же... она не может... - Люк силился что-то возразить, но не мог - слова застряли в горле.
- Она оказалась саламандрой, - Кит выговаривала каждое слово четко и медленно, словно ощупывая и пытаясь донести до брата их смысл.

- А... как же... настоящая Кэрен? - осторожно спросил Люк. В голосе сквозило отчаянное подозрение, которое Лина сразу же узнала - так говорят, когда уже заранее знают ответ. Ответ, что самые худшие опасения воплотились в реальность. Так спрашивала и она сама - с надеждой, по-детски искренной и живой, - когда оказалась одна во враждебном, злом мире. Мире, в одночасье павшего в руинах.
- Скажите мне, где Кэрен?! - Люк почти кричал, испуганно переводя взгляд от одного лица на другое и все еще ища поддержки. Но в встревоженных глазах окружающих читалось лишь отчаянное сожаление.
- Где она?.. - шепотом, почти плача.
Вопрос повис в воздухе. В почти ощутимо густом, полном неразвеявшегося дыма и удушливого запаха гари. Тишина, непривычно давящая и тяжелая после всего пережитого, звенела в ушах, отдаваясь в голове гулким эхом. Никто не знал и не мог до конца знать, что же на самом деле могло с ней случиться.
Кит стояла на месте, замерев, точно статуя, и лицо у нее было почти такое же белое и неживое.
- Вот почему... Скажи мне, почему... почему ты так переживаешь за эту чертову Кэрен?! - почти закричала она, резко оборачиваясь к брату. - Все рушится, мы на пороге новой войны, а ты... Почему ты так о ней беспокоишься, скажи мне!
Она смотрела на него блестящими от слез глазами, и голос ее дрожал. Как та ни старалась спрятать эту дрожь.
Люк вздрогнул и пошатнулся, словно от сильного удара.
Он вспомнил, как Кэрен так же смотрела на него своими ясными и чистыми, как небо, лазами, и плакала. А он ничего не мог с этим поделать. Потому что так было надо. Он понимал это и ненавидел себя, ненавидел и грыз изнутри за свою глупость. За то, что привел ее в Долину, показал их мир, привязал к нему, а потом кинул неподготовленную в самую гущу событий, а сам смотрел, как она тонет в них, не справляясь с неугомонным течением, как по ее щекам тонкими блестящими каплями бегут слезы. Он знал, она старалась справиться, старалась ни сколько для себя, сколько для всех них, для него. Старалась оправдать их ожидания, и теперь он плакал вместе с ней - незаметно, душой.
И все больше погружался назад, в свои видения, наполненные как густой черной жижей, пронзительными криками, воплями и ревом. Что-то подобное он уже слышал раньше - слышал, но изо всех сил старался забыть, хотя понимал, что не должен так поступать. Потому что это были их крики - тех, что вступился за него, не побоясь кинуться в самое пекло, прийти на помощь осажденному врагами городу. Это были крики тех, кто их спас, - тех детей, жалкую кучку, оставшуюся от когда-то великого города. Теперь к ним прибавился и голос Кэрен - одинокий, тоскливый, протяжный. Словно вой волчицы на холодном ветру.
И снова вспомнил ее - кривая, не похожая на звериную лапа, изуродованная многочисленными шрамами и рубцами. Жуткая обросшая спутанной, грязно-черной шерстью, ближе к пальцам переходящей в сверкающую металлическим блеском чешую. Увенчанная загнутыми когтями, каждый в пол-ладони длиной, она с размаху обрушивается на хрупкую, замеревшую в страхе и нерешительности тонкую фигурку, оставляя глубокие длинные порезы на всем, что попадется на пути. Страшные раны от когтей. Когтей, что острее стали...
Он содрогнулся всем телом, когда воображение нарисовало рядом с ней Кэрен - тонкую, хрупкую фигурку, с кротким лицом и ясными глазами.
О Великий Кристалл! он полюбил ее сразу, как только заметил. Полюбил всей душой, безвозвратно. Увидев однажды, расцвеченную  ярким солнцем фигурку, он сразу понял, что попался. Тот момент, когда охотник становится добычей. Но не жалел и не пытался. Потому что теперь точно знал - любовь с первого взгляда существует. Пожалуй, она и есть самая настоящая...

- ...Почему, Люк? - Кит больше не кричала. Лишь спрашивала тихо, низким от волнения голосом, в котором чувствовалось отчаяние.
Он заглянул в ее потемневшие, потухшие глаза, и понял, что не может промолчать. Потому что не может так больше.
- Потому что я люблю ее...
И добавил чуть хриплым голосом:
- И пойду за ней, даже если весь мир будет против.

* * *

Яркие картинки начали медленно угасать. Старые воспоминания, так неожиданно явившиеся перед Мэреш, меркли, делались тусклыми, блеклыми, становясь похожими на невесомые облачка серого дыма. Помаячили еще недолго перед мысленным взором, тая и растворяясь в окружающей синеве, пока внезапный порыв ветра не развеял их окончательно.

- Если честно, не думал, что ты попросишь о встрече, - послышался где-то совсем близко знакомый голос. Холодно-сдержанный, жесткий. Голос, который она так долго - на протяжении целых десяти лет - боялась услышать вновь. Голос, который не уставал говорить ей, какой она была прекрасной, который она так любила. Всем существом, всей наивной и чистой душой.

Впереди, сливаясь с окружающей предрассветной синевой, вырисовывался неясный, словно окутанный мраком, силуэт.
Алан покачнулся и сделал шаг вперед, навстречу ей. Коротко кивнул в знак приветствия.
- Здравствуй, Мери.
Эти слова, произнесенные так ласково, так нежно, так добродушно и тепло, эхом отдавалась у нее внутри, заставляя трепетать и вздрагивать.
Но Мэреш не ответила на приветствие.
- "Честно"? С каких это пор ты обзавелся честью? - голос прозвучал не так  громко, не так жестко, как хотелось. Он казался надтреснутым и дрожащим, и Хранительница злилась на себя за это, но ничего не могла сделать. Потому что внутри, затопляя все приятной, щекочущей теплотой, дрожало и билось от волнения сердце.
Вопреки ожиданиям, вопреки всем мыслям, старательным уговорам, она не чувствовала ни страха, ни отвращения, ни навести к тому, кто так спокойно и неподвижно стоял перед ней, взирая на нее вопросительным, ожидающим чего-то взглядом.
Варг не ответил на ее слова. Лишь стоял и молча наблюдал за ней, за ее движениями, походкой, за ее взглядом.

- Раньше у тебя были короткие волосы, - неожиданно произнес он, прерывая затянувшееся молчание.
Мэрен чувствовала, как его взгляд - почти физически ощутимый, тяжелый - скользит по ней, обдавая неприятным холодом. Как дыхание самой Тьмы.
 - Ты была такая нежная, такая невинная с ними... Как цветок белой лилии...
- Невинность очень часто принимают за слабость!.. - жестко отрезала Хранительница.
- Да?.. - Алан удивленно выгнул бровь. - Ты была такой наивной, такой прекрасной, такой... светлой... - он слегка качнул головой. - А я ведь, признаюсь, до сих пор тебя люблю.
Мэреш вздрогнула и отпрянула назад. Это признание, простое, легкое, как бы невзначай слетевшее с его губ, ворвалось в нее огненной волной, сметая все на своем пути, прогоняя вертевшиеся в голове мысли, заставляя забыть все заранее подготовленные возражения. Хранительница почувствовала, как стена между ней и бывшим возлюбленным - та, казалось, нерушимая преграда, которую она годами воздвигала перед собой, стена из обид, предательств и разочарований, - содрогнулась на миг, ощутимо покачиваясь и трясясь, и пошла крупными трещинами, каждое мгновение норовя пасть к ее ногам.
- Я никогда тебя не забывал, всегда верил тебе, вопреки всему, а ты...
- А я тебя ненавижу! - сквозь зубы процедила Мэреш, подаваясь вперед и глядя варгу в глаза. Она все вложила в этот взгляд - остатки всей своей злости. Все многочисленные обиды, которые она хранила эти годы и которые так больно ранили ее каждый раз. Всю свою ненависть... Ненависть, которой на самом деле не было.

Потому что она не могла и - Хранительница боялась признаться себе в этом - не хотела ненавидеть того, кто сейчас стоял перед ней. Понимала, что должна - из-за него она оставила все, что у нее было, из-за него она позволила себе потерять голову от любви, из-за него лишилась всего и всех. Всех, кто ее ПО-НАСТОЯЩЕМУ любил. Из-за него...
Но не могла и проклинала себя за слабость, за свои так не вовремя нахлынувшие воспоминания, и еще крепче стискивала зажатое в ладони кольцо. То самое, которое он подарил ей. Всего за несколько дней до Восстания.
- Ненавидишь? - варг усмехнулся, словно в словах Хранительницы было, над чем смеяться.

- Твоя глупая ненависть ничего не стоит! - он вдруг оказался совсем рядом, нависая над ней гигантской черной громадой, и с силой сжал ее руки своей когтистой, полузвериной лапой.
Мэреш вздрогнула, почувствовав на себе его взгляд. Полный хищный ярости, он словно горел огнем, мерцая и вспыхивая горячими искрами в радужке его неестественно ярких, янтарных глаз. Глаз, которыми она так восхищалась прежде, и которые смотрели на нее с самой нежной и искренной любовью. - Через час, максимум через полтора, ваш жалкий барьер падет, и мы, наконец,  получим то, что заслужили по праву!
Варг придвинулся совсем близко к ней, глядя глаза в глаза, и душа его, вся его сущность полыхала теперь яростным огнем. Черным пламенем, выжигающим все вокруг себя.
Мэреш зажмурилась, стараясь отогнать наваждение - впервые за ее жизнь ее способности работали против нее.
- Барьер никогда не падет! - стараясь пересилить жгучую боль в запястьях, выдавила она. Пальцы, сжимающие кольцо, горели и ныли, отдаваясь болезненной дрожью по всему телу. Хранительница чувствовала, что вот-вот бросит его и сама бессильно повалиться на землю следом за кольцом.
- Не падет? - Рохен вдруг разжал пальцы, отпуская ее, и отодвинулся в сторону, потирая ладони. - Оставим эту проблему моей дочери и вашему "Избранному" Уж они-то о ней позаботиться.
Он снова усмехнулся, наблюдая, какое замешательство и смятения вызвали в Мэреш его слова.
"Дочь?"
"Избранный?"
Все сразу встало на свои места, как кусочки одного большого пазла.
Необычная для этрионцев внешность Примы, ее внезапное исчезновение, появление варгов в Долине, странная аура Кэрен. Все вдруг перемешалось, перестроилось и сложилось заново, открывая уже новую версию произошедшего. Весь его обман.
- Ты...
- Мне очень жаль. Честно, - варг сочувственно улыбнулся. Черное кольцо на его пальце светилось и переливалось странным, дрожащим желтым светом, но Мэреш не придала этому смысла. Потому что только его слова - только то впечатление, которое они произвели на нее, - имело сейчас смысл. Только они. - Мне действительно жаль тебя и того, что ты уже не увидишь, как падет твой город. Но пойми, - он вдруг снова оказался совсем близко к ней, щекоча дыханием ее кожу, - волк меняет шкуру, а не натуру.

Яркая вспышка сорвалась с его пальцев, врезаясь, сбивая Мэреш с ног, накрывая лавиной внезапной боли. Нестерпимо резкой, обжигающей. Будто внутри нее внезапно разгорелся бурный пожар. Неистовый, яростный. Как тот взгляд, смотрящий на нее сквозь полуопущенные ресницы.
Боль нарастала, давила, мучила. Заставляя содрогаться, стонать.
Хранительница не слышала своего крика, она перестала что-либо замечать вокруг - только огонь, пожирающий ее изнутри. Но до последнего держалась за обрывки сознания, не давая покинуть себя. И лишь одни слова - ЕГО слова - сейчас имели значение. Только они...

Окно затянуло туманом,

Неслышно бегут минуты,

И дни летят беспрестанно.

Светает. Наверно промокли

Дрожащие ветви сирени;

Сегодня на улице мокро,

Дождливое воскресенье.

Быть может остановиться,

Понять, что душе не хватает,

Но дни пролетают как птицы;

Светает… Темнеет… Светает…

                                                                                                (2015 г.)

В стороне чужой

Вспоминаю домик

Домик небольшой.

Где цветет крапива,

Где ковыль растет;

Над рекою ива

В воду ветви гнет.

А когда весною

Потекут ручьи

В домик над рекою

Прилетят грачи.

Где теперь мой домик,

Домичек один,

Может затерялся

Он среди долин.

В стороне далекой

Помню я тебя,

Очень одиноко

Чувствую себя.

В стороне далекой

В стороне чужой

Вспоминаю домик,

Домик небольшой.

                                                                                                    (1996 г.)