Поделки электрические Ассамбляж Моделирование конструирование Арт-объект "Орден инженера Циолковского" Материал бросовый

Здравствуйте, рад приветствовать обитателей портала в новом 2019!
Моя первая работа в этом году - Тimepunk, арт-объект: "Орден инженера Циолковского".
В работу пошли; оргалит, металл, пластик, краски, лаки, клей ПВА.

Попался мне вот такой фонарь (для дорожных работ).

Изначально хотелось сделать из него "телефундер", но как-то не сложилось...

А вот вентилятор, как родной в эту конструкцию вписался.

Сам орден - многослойный "бутерброд" из оргалита.

Далее, процесс сборки понятен без объяснялок. Поэтому небольшая история, почему орден - инженера, кто такой этот Циолковский и что такое "таймпанк".

Таймпанк (англ. timepunk) — поджанр научной фантастики, моделирующий мир, стоящий на каком-то ином технологическом уровне, что чаще всего подразумевает иные законы социума.
Данный термин является обобщающим для большого количества родственных направлений фантастики, часто — производных от киберпанка и стимпанка.
(Картинка из Red Alert 3 — компьютерная игра)

Текст Авторский взят из https://www.proza.ru/2013/07/06/597
Вообразите себе современный секретный аэродром. Огромное бетонное поле. Беспрестанно взлетают и садятся самолёты, такие новые, что даже на расстоянии от них доносится запах свежей фанеры. В летнем ясном небе там и сям мелькают парашюты и аэропланы. В облаках тесно от воздушных шаров и дирижаблей. Кажется, что идёт дождь, но это капает керосин из пламенных моторов. Репродукторы кричат: «Земля, земля! Я Орёл — 144! Дайте мягкую посадку!».

Вот такие передовые аэродромы будут в наших советских республиках уже совсем скоро и повсеместно. Некультурных извозчиков отменят окончательно. Их место займут экологически чистые воздушные пузыри на велосипедной тяге. И больше никакого лошадиного дерьма вдоль газонов! На крыше каждого дома — по аэродрому. И не далёк тот час, когда человек, в стране победившего коммунизма, сможет летать хоть... прямо... куда захочет.

Кто же придумал такую красоту? Что за человек запустил в небо всех этих отважных авиаторов и воздухоплавателей? Ась? Да это же наш советский инженер Исаак Аверьянович Циолковский, сын простого лекальщика. Вот, полюбуйтесь — он идёт размашистой походкой и здоровается со всеми подряд за руку, не разбирая званий. Это высокий худой человек с нервным серым лицом. Его серые печальные глаза глубоко ввалились в череп. Видно, что давно не спал и вообще плохо соображает где находится. Широкий резиновый плащ победным флагом развивается на его сутулых плечах.

— Здравствуйте, товарищ Циолковский! — кричат ему прямо с неба из воздушных гондол.
— Поздравляем вас, Исаак Аверьянович! — доносится из динамиков.
— Наше — вам, с кисточкой, гражданин инженер! — слышится со всех сторон.

А одна молоденькая парашютисточка-комсомолка, не успела стропы отстегнуть, а еже протянула нашему инженеру скромный букетик полевых цветов. Люди в прозодежде бросили чинить самолёт и восторженно приветствовали Циолковского троекратным: «Виват!!!» Из брюха воздушной птицы во все стороны брызнули пружинки и шестерёнки.

— Спасибо, братцы, спасибо... но как же вы разнюхали?
Мазутные лица расползлись в белозубых улыбках.
— По радио весь день про вас только и говорят! Все мозги просверлили.
— Сам, говорят, товарищ Калинин Михаил Иванович — нашему товарищу Исааку Аверьяновичу заслюнявил поцелуй в сахарные уста! И орден на грудь прилепил!

— Покажите орден-то!?
— Да ладно уж, — сконфузился Циолковский, — чего уж там...
— Покажите, Исаак Аверьянович! — загалдели все разом, — Жалко вам что ли?
Счастливый инженер улыбнулся и распахнул плащ.
— Да нате уж, смотрите, — позволил он — Только грязными пальцами не цапайте!
— Ух ты! Настоящий?

— Что, шокирую? — спросил инженер, наслаждаясь произведённым эффектом.
И все как-то нехорошо посмотрели на Циолковского, не то, чтобы с завистью, а так — не по-товарищески. Орденоносец ласково потрепал по мордасам одного из работяг, мол, знай наших, Мазуто и зашагал дальше, к секретному ангару.

Во всю длину многометрового гофрированного сооружения растянулась кровавая надпись: «СТОЙ! СТРЕЛЯЮ БЕЗ ПРЕДЕПРЕЖДЕНИЯ!». Но, несмотря на столь грозное предостережение возле ангара беспрепятственно шныряли какие-то люди в белых штанах, явно не авиамеханики. Одни из них ожесточённо спорили между собой, другие стояли как истуканы, задрав головы в небо.

При виде Циолковского вся бело-порточная команда заулюлюкала:
— Ну-ка, ну-ка, герой? Доволен? Признайся!
Аплодисменты, крики, рукопожатия, поцелуи! Исаака Аверьяновича захватали со всех сторон, почти растерзали.
— А как он энергично целуется? И у кого только научился? У Калинина?
— Немедленно покажи орден!
— Дай поносить! Жалко да? Для друга...

— Да ну вас всех! — крикнул инженер и надавал по рукам самым ретивым. — Прямо не коммунисты, а сплошное недоразумение. Стыдно за вас, товарищи! Где мой самолёт?!
— Вон твой самолёт, идёт на посадку! Ша-а-ас — как сядет!
Все задрали физиономии вверх и распахнули рты, прямо под керосиновый дождь. На взлётную полосу посыпались утиные перья, гайки и куски лонжерона.

Кто-то произнёс за спиной Циолковского:
— Дракон, а не машина! Ну, до чего же молодец Исаак Аверьянович! Нет, у нас просто так, кого попало, орденами не награждают. Правда, товарищи?
— Безусловно! Зазнался, сволочь...
— А как на посадку заходит! Красавец, честное слово! Кто у него лётчик? Протуберанский?
— Всё самое лучшее захапал, карьерист.

Горячий ветер обдал собравшихся пылью и запахом жженой резины. Это приземлился секретный самолёт инженера Циолковского. В машине ещё булькало и клокотало, а из под колпака уже вывалился лётчик Протуберанский, весь в кожаных крагах и планшетах. Его подхватили на руки и понесли.
— Товарищи, не будьте такими свиньями! Дайте же мне ступить на Землю! — кричал счастливый Протуберанский явно кокетничая.

Циолковский еле поймал за ногу красного сокола и, силой выдернув его из рук ликующей толпы, окончательно приземлил на аэродром.
— Товарищ инженер, задание партии и правительства выполнено! — доложил бравый Протуберанский.
— Ну, дай же я тебя поцелую! — воскликнул Исаак Аверьянович и фамильярно распахнул объятия.
— Так, целуй же меня! — в свою очередь закричал авиатор.

Они многократно облобызались, как будто не виделись лет десять, и ещё минут пять вальсировали, хлопая друг друга по спинам, причём Циолковский всё время повторял: «Живой! О! Надо же? Живой!».
Наконец, когда их ласки стали напоминать нечто неприличное и уже порядком поднадоели окружающим, они ослабили объятья.
— Как самолёт? — спросил Исаак Аверьянович.

— Машина — зверь! Если разогнаться как следует, то, пожалуй, и улетишь ещё куда-нибудь. Только надо увеличить противовес рулей глубины и удлинить роговой компенсатор на верхней кромке руля поворота. Тогда звено ножного рычажного привода установим на различных передачах, приводимых силой ног, как на швейной машинке. Это значительно облегчит управление. Не говоря уже о том, что маневренность её возрастёт в несколько раз. Вот сам посмотри! — сказал пилот и запустил руку в масляные кишки летательного аппарата.

— Ты, это зачем? — ревниво спросил инженер.
— Сейчас... сейчас... я тебе покажу, — пообещал Протуберанский, обрывая тонкие шланги. — Сам увидишь.
Из самолёта брызнуло чёрной кровью. Пилот выхватил из чрева какую-то резинку, рассмотрел и брезгливо отшвырнул в сторону: «Не то!». Внутри машины пискнуло.
— Что же ты вытворяешь? — не то изумился, не то обиделся инженер.

— Да так только лучше будет, ты мне уж поверь, брат Циолковский, — успокоил пилот и взяв в руки кувалду полез внутрь. — Подожди, я только тут подрихтую маленько...
— Куда?
— Эх, да тут и не размахнёшься, как следует.
В самолёте ухнуло.