Словотворие Литературное творчество ЛОВЦЫ СНОВ Часть 7

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. "Мертвый город"; Э.А.Псовский; Андрей Звягинцев, команда зачистки.

Затерянные... Затерянные... Сны... Затерянные... Что ж за существа вы такие, странные? Все цепляетесь за жизнь - так упорно, так самонадеянно, бесстрашно, не веря никому, иногда даже самим себе? Что за притяжение в вас живет, какая привязанность, любовь... эгоистичность по отношению к другим, заставляющая совершать вас необъяснимые - и такие противоречивые порой поступки? Затерянные...

На каждом компьютерном экране из полукруга - пропечатанные строчки мигающих зеленых слов, но больше всего их лишь в голове. Таких же непонятных, волнующих и плавающих в непроницаемом матовом тумане, так похожем на вашу невнятную сизо-пепельную параллель, которую вы, впрочем, сами избрали для себя. Зачем?..
Принять вечное страдание, обменяв его на лживый призрак надежды, вместо того, чтобы начать все с начала. С чистого листа переписать все, как больше хочется, может, даже счастливее, чем было прежде, но вас тянет назад только из-за того, что вам что-то там нравится. 
Кто-то нравится.
Кого-то любите... 
Или полюбили?..

Затерянные...
Странные вы существа - не виноватые, в принципе, ни за свою долю, ни за свою участь, ни за сделанный вами выбор. Только одна беда: вы слишком сильно хотите жить - и слишком часто это у вас получается. А такое, - оно ведь не порядок. 
Непорядок. Нарушение баланса сил, нарушение Жизни и Смерти, нарушение всего. 
Баланс - наше все...
Баланс - наше все...
И иногда ради его блага приходится идти на жертвы. 
Они неминуемы... - новое помигивание на блестящих лицах экранов. Какое-то дерганное дребезжание: наверное, очередной перепад в системе, заставляющий сцепленные строем буквы метаться и дрожать, рассыпаясь перед глазами. Плохо, но они ведь не виноваты. И мы, и Отдел тоже. И Затерянные.

Потому что сами вы ничего бы не смогли. Никогда. Никакими путями: прямыми, окольными или петляющими. Виновны больше всех всегда лишь те, кто вам, Затерянным, помогает. 
Помогает найтись...

* * * 

- ...Андрей, заходи, я тебя ждал... - голос в глубине темной маленькой каморки кажется мне дробленным и абсолютно неправдоподобно громким, в то время как за стеклянной перегородкой, представляющей собой одну из четырех стен, доносится приглушенно-гулкое кипение концертного зала. Крохотная сцена издалека как на ладони, утоплена в глубину, точно зал прогнулся, раздвинулся, вниз и вверх большой телескопической трубкой. Темно-синие ряды зрительских мест, задрапированные в бархат, пусты - это всего лишь репетиция: какой-то народный ансамбль танцует что-то не более авторизированное, больше похожее на монотонное быстрое хождение по кругу и многократные прыжки каждого на своем месте, нежели на танец. 

Благородную иссиня-черную темноту, скопившуюся газом под потолком, прорезают яркие конусы прожекторных лучей, расширяющиеся к сцене - они подрагивают и изредка шевелятся, меняя местоположение и перетекая в другой оттенок. 
И управляется всем этим отсюда, из пропахшей средством от моли и пылью крошечной комнатки-каморки позади и сверху над смотровыми рядами. Странный выбор места для назначения деловой встречи, но разве начальству об этом скажешь?..

- Извини, сесть не предлагаю, ибо больше не на что, - произносит из полумрака голос Псовского - нашего непосредственного главы, подгребшего под свой контроль целых два Отдела. 
Сам он - как всегда в строгом, но не слишком строго носящемся темно-сером костюме, сидит на каком-то диком подобие табуретки и школьного деревянного стула, закинув ноги в дорогих лакированных туфлях на угол компьютерного системного блока, приютившегося под угловатым столом. Вокруг него куча аппаратуры и веер из экранов, слабо мерцающих в полутьме, и все это мерно гудит, подрагивает и светится, вибрируя и выстраивая какие-то графики и сообщающиеся друг с другом диаграммы. А сам Эдмунд Александрович в это время любуется на обрастающий мясом и мышцами скелет представления за стеклом, медленно моргая совиными круглыми глазами в едком ежике ресниц. В темноте глаза начальника кажутся особенно большими и едва уловимо отливающими желтым, точно два полнолунных диска. (Интересно, не за них ли он получил свое прозвище в Штабе?..)

Мне интересно узнать, зачем меня вызвали - практически вырвали - из дома так срочно, по какой такой острой причине и неотложному делу, но ленивые, уставившиеся в какую-то лишь свою далекую нирвану, неподвижные серые глаза упорно созерцают стекло и только его одно. Если вообще что-то созерцают.
Странно...

Нами управляют странные люди...
У каждого из нас, независимо от того, какое положение он занимает, жизнь словно поделена между двумя отрезками: то, что было "до" и осталось в прошлом, и то, что есть "сейчас" - та часть и цель общей работы, которую мы выполняем постоянно и практически непрерывно. Я не знаю и не могу даже предположить, кем был Лунный в прошедшей части жизни, но в этой он - явная "большая шишка".

Из Отделов, известных мне, только Отделы Конфиденциальности, Правил, Снов и Информативности как одни из наиболее близких и знакомых. Первые два - из самых крупных - полностью находятся под контролем Псовского, третий - только частично, и обычно это связано с инструктажами и первичной информацией для новичков. Зато и контролируется особо рьяно: попробуй допустить кого-нибудь к новым способностям и возможностям, предварительно не вложив в голову правильные мысли и понимания. 

Хотя, некоторым бывает порой недостаточно и этого. 
Наши подразделения разбросаны по городу, точно дырки в куске качественного сыра, и постоянно держат тесный контакт между собой, но порой мы все равно чего-то не успеваем. А бывает, кто-то намерено желает, чтобы мы что-то упустили из вида. И сегодня, кажется, именно такой случай.
По крайней мере, это оправдало б спешку...

Я неподвижно смотрю на Лунного, пока тот наконец не оборачивается в мою сторону, видимо все-таки вспомнив, что по-прежнему находится в тесной каморке не один. Я весь как-то неудобно подбираюсь, почти вытягиваюсь под его прозрачным взглядом, гоня из головы прочь саркастическую и неуемную мысль, что не заметить кого-либо в ЭТОМ помещении было бы невозможно в принципе. 
- Значит так, безопасник Звягинцев... - ох, и не люблю я это обращение! Никогда не предвещает ничего хорошего. 
Я подбираюсь еще сильнее, чувствуя скользящее напряжение в воздухе, как будто электрический ток каким-то немыслимым образом вышел за пределы проводов, а Эдмунд Александрович наконец вводит меня в курс дела. 
Отдел Снов. 
Ловец. Ожидаемо, судя внезапности и суете, с какой меня сюда вызывали. Точнее, тогда - наш тандем...

Нам с напарником приходится работать по профилю не слишком часто. И даже среди этой доли львиную всегда занимали Ловцы и иже с ними. Наше объединение - мы как вышибалы в ночном клубе, контрольно-пропускной пункт или та самая красиво звучащая "команда зачистки" из экшн-фильма. Зачищаем непригодных среди рядов тех, кто должен зачищать непригодных. Такое тоже случается. Чистая банальная формальность лишения должности, с предъявлением ответственности по протоколу нарушений и доставкой в штаб, а остальное уже не наша проблема. Но звучит красиво. 
Только люди, в отличие от Снов, если не более сговорчивы, то хотя бы не пытаются вывернуть тебя на изнанку одним лишь только взглядом. Хотя, и со Снами в промежутках работаем - знаем. Совсем недавно как раз был случай. С каким-то нарвавшимся, явно неуравновешенным подростком-пацаном, чье не слишком материальное для живых людей, но почему-то очень важное для нас тело мы забирали вдвоем из какого-то переулка возле набережной. Может, они интуитивно чувствуют, что их может ожидать? Только зачем тогда нарываются?..

Я киваю, слегка покачиваясь на месте от нетерпения - отнюдь не в рвении поскорее отправиться выполнять задание, а желая узнать его продолжение. Причину.
Эдмунд Александрович оборачивается ко мне, почти вплотную заглядывая в глаза, точно желая удостовериться, что из этой части я действительно все понял так, как надо. А я понял. Как надо. В первый раз, что ли?..

Полусонный взгляд, скользнувший по мне, в мгновение становится острым, однако, уже через секунду, снова скатывается на прежнее безмятежно-непрошибаемое выражение, но в этот раз, действительно напрямую столкнувшись с глазами начальника, я словно замечаю в них что-то еще. Затаенное. Жалость?.. Брр, быть такого не может... Никогда!

Он продолжает говорить, занудно-размеренным голосом с редким нажимом на слова, - на этот раз дает мне краткую сводку об очередном провинившемся. Что? - сегодня? В смысле, "практически сейчас"?.. Быстро же, однако, до нас доходит информация! Хотя, отростки системы нам ни к чему, и чем быстрее мы сможем избавиться от них, тем лучше. А с чутьем Лунного это - вопрос умения распоряжаться. А этого у него... хм, выше крыши...

Эдмунд Александрович произносит имя, а у меня в голове вспыхивает странным, тревожаще-алым: как спасли этого Антона Крайности пару лет назад от его собственной девушки, ставшей взбесившимся Сном и чуть не выжавшей этого бедного паренька, как лимон в стакан чая. Еле подоспели вовремя. По правде говоря, лишь на удачу оказались рядом, проходя мимо. Душу девушки пришлось уничтожить, лишив возможности перерождения, а парень оказался со способностями и вроде уже два года спокойно варился в своей должности. Но, видимо, оступился. Допрыгался - пожалел кого-то из Снов... 
Затерянную?!. 
Слабость к девушкам с пронзительным режущим взглядом, пробирающим до души, нас погубит. Удача будет, если та еще не успела ничего натворить, но такое вряд ли. "Все затерянные по природе своей..." - и так далее, прямым текстом. Что правда, то правда. А у этого еще, оказывается, все явно преднамеренное: ослушаться прямого приказа в пользу Снов - это не просто так... Вот, похоже, и настучал кто-то в базу - через "Тревожную Кнопку". Может, - я не могу сдержаться от ироничного смешка, но улыбку приходится проглотить, потому что рассеянно-внимательные глаза снова смотрят на меня в упор - даже та, под чей присмотр этот Крайности попал. Красоточка Суварова, ведь так? Информационист, имеющий прямую связь со Штабом... 
Но-но... 

Я смотрю на начальника, едва не забывая моргать от внимания, хотя на самом деле довольно глубоко погрузился в себя и свои мысли, и поэтому его неожиданный вопрос застает меня врасплох:
- Оружие при тебе? - я уверенно киваю, глядя в снова обманчиво расслабленные сонные глаза сверху вниз. Достаточно уверенно, но все равно вдруг ощущаю себя неуютно. 
- Возьми, - он протягивает мне что-то, завернутое, по всей видимости, в какие-то тряпки и запакованное сверху в непримечательный целлофановый пакет. - При себе не свети, но, если понадобится, используй... Даже не так - когда понадобится...

Даже так, да?.. 

Его голос не сделал никакого заметного скачка, но мне почему-то кажется, что предпоследнее слово он выделил как-то особенно, с нажимом. Почти приказывая. Застывший взгляд снова концентрируется прохладными частицами на моем лице, проверяя, правильно ли и надежно я усвоил выявленную суть миссии. Все ясно, но есть одно "но"...
Лунный снова отворачивается к стеклу, эффектно и ненарочито перекрутившись на своей шаткой табуретке, а я бестактно шуршу пакетом и мну тряпье, желая прежде узнать, что еще мне подкинули, помимо стандартизированного, бесшумного и удобного для ношения ножа, а когда отыскиваю и рассматриваю при куцем свете "подарок", невольно радуюсь и пугаюсь одновременно. Затерянные... Неужели, все действительно так серьезно?..

- Задание ясно?.. - холодная спокойная уверенность в голосе такая, что ею можно преспокойно резать лед. А сдержанности хочется позавидовать.
- Конечно, ясно. 
"В первый раз, что ли?.."
- Тогда можешь идти выполнять, - туманный голос тает в какой-то дымной поволоке, делаясь едва слышным. Или это мне просто так кажется?..

...

- Молодой человек, с вами все в порядке?.. Молодой человек!..
Сквозь зеленоватую дымку перед глазами медленно начинают проступать окружающие очертания, а уже сквозь них - навязчивые мыслеформы, облаченные в визуализацию уходящих вдаль по снегу черных следов от ботинок. И все это маячит перед взглядом на фоне вечерне-фонарного синего неба еще несколько секунд, до тех пор, пока двойственная реальность все-таки не складывается в одну. И я вижу ЭТО...

Острое, худощавое во всех имеющихся чертах, лицо незнакомой девушки, склонившееся надо мной (точнее, над той самой уличной деревянной скамейкой, на которой я некстати разлегся) просто источает собой образцовое участливое сожаление. 
Кончик острого носа мелко подрагивает, пытаясь вернуть обратно в удобное положение съехавшие по переносице огромные круглые очки; тонкие бледные губы чуть ли не бубликом сворачиваются, пытаясь выдавить сквозь застенчивость сочувствующую жалкую улыбку. 
- С вами точно все в порядке? Может, нужно врача? - взволнованный голос новоявленной спасительницы набирает новые обороты - теперь в нем уже отчетливо слышится заботливость. Тонкая шея, обмотанная несколькими слоями сбившегося шарфа, торчит над воротником какой-то темной, затравленно-мышиного цвета куртки. 
Сама - как жирафа. 
И примерно такая же милая...

- Нет, спасибо. Все в полном... порядке. 
Если не считать легкого холодка по спине, вызванного энергией перемещения, то это действительно - чистая правда. 
- Ну слава богу! Я уж подумала, что что-то действительно серьезное случилось... Вам плохо стало, да?..
Опираясь рукой о спинку скамейки, я наконец догадываюсь принять вертикальное положение. В какой-то момент мне кажется, что девушка хочет мне в этом помочь, но так и не решается протянуть руку. Зато с ненаигранным энтузиазмом бросается подбирать высыпавшиеся из продуктового пакета предметы, валяющиеся тут же, под ногами (по-видимому, в разговор меня затянуло слишком резко, раз так разбросал все и разбросался сам).
Вспомнив про сам визит и его суть, поспешно оглядываюсь по сторонам, ища взглядом...

...Злосчастный сверток, который вручил мне начальник, тоже здесь, только в отличие от моего разбросанного барахла лежит себе как ничто не бывало на краю скамейки аккуратным таким свертком. Словно так и нужно и ничего необычного. Я поспешно встряхиваюсь и подбираюсь к нему поближе, намереваясь перехватить тот до того, как это успеет сделать вертлявая недотепа... - и буквально сталкиваюсь с ней нос к носу. 
- Вы... обронили, - девушка двумя руками протягивает мне навстречу пластиковый пакет из "Ашана" (истинный "джентльменский набор": батон колбасы, нарезная булка - и с десяток мелких пакетиков с кормом, для кошки), который действительно был со мной до того момента, как меня настигло внезапное непредупредительное "совещание". Словно от сердца отрывает, вверяя мне вместе с ним в пользование свою душу - по глазам вижу. И улыбка... как у того Чучела в одноименно книжке - до ушей, подпирая уголками дужки сползающих выпуклых очков. Истинное чучело и есть. И что только ей показалось во мне таким милым?..

Сверкающие от бликов фонарей выпуклые стекла, испещренные мелкими следами давних царапин, преданно взирают на меня снизу вверх где-то на уровне моей груди. На ее очки хочется надышать и нарисовать на них сердечко, но я знаю, такой жест будет воспринят их обладательницей всерьез. Скучно с такими...
- Спасибо.
Можно было состроить улыбку, но желание как-то разом пропало. Да и с подобными особами это опасно: прицепится - не оттащишь. А мне уже нужно идти. 
- Ну, я пойду?.. 
- Идите, - ее слова, практически опередившие мои собственные мысли, приходятся как нельзя кстати. Я знаю, она не осмелится спросить телефона, даже просто изъявить желание познакомиться. Такие, как она, никогда не осмеливаются. И девушка действительно просто уходит - с печалью на дне увеличенных стеклами безлико-серых глаз и взбаламученными старыми комплексами в голове, но все же уходит. А остальное меня сейчас не интересует. 

И все равно я отчего-то медлю. 
...Старый сквер за высокой оградой. Узкие улицы и боковой вход в метро на конечной станции, приютившийся под вывесками круглосуточных магазинов. Та часть города, что не подвластна ни тревоге, ни суете. Даже жизнь здесь льется - вяло, прикрываясь шторками окон в домах конца позапрошлого века, словно пытаясь отсрочить тот миг, когда ей придется расцвести во всей красе, видимо, зная, что за этим мгновением последует лишь период неминуемого, необратимого угасания. Медленного упадка. 
Только этот процесс везде наступает одинаково. 

"За своим стремлением вечно угнаться за мертвыми, мы совсем забыли про чувства ЖИВЫХ..."
Подобные выражения у нас не в ходу, но иногда хочется говорить привычными - более подходящими - друг другу словами.
Мертвые... Это их город. 
Иначе не назовешь. 
Тех, на чьих лицах не растают сыплющиеся с неба снежинки. 

Я медленно поднимаюсь со своего места, одновременно ища глазами по сторонам случайных прохожих, с которыми мы могли бы показаться друг другу обоюдно подозрительными и странными. Хочется шагнуть в свет ближайшего фонаря, позволяя себе раствориться в его сиянии, чтобы пересечь невидимую посторонним грань между двумя слоями реальности. Туда, где свет и чужие взгляды являются единственном отрадой для тех, кому уже поздно чего-то обещать в жизни. 
Это теневой мир, оборотная сторона, чистая энергия, не обремененная ни умственными качествами, ни внешность, ни моралью - единственное, что останется от каждого из нас после утрата материальной сути. Но под взглядами попадающихся то и дело прохожих попросту раствориться в воздухе представляется нереальным, и приходится действовать иными методами. 

А в голове все это время продолжают непроизвольно вертеться обрывочные фразы недавнего диалога. 
"...При себе не свети, но, если понадобится, используй... Даже не так - когда понадобится..." - все-таки было в манерах Лунного что-то, выбивающееся из клише прежнего поведения. Раз даже не удосужился отгородиться на время разговора. 

По крайней мере, вместо привычной неопределенно-темной пустоты, в этот раз мне удалось заметить гораздо больше из того, что происходило - и действительно, наверное, происходило - где-то в реальности, на другом ли конце города, где мог окопаться Псовский.  Никогда не подозревал за ним особой любви к театральным постановкам, но мало ли какие там сюрпризы еще кроются. Не суть. 
Только разговор странный все-таки...
Надо будет разобраться с этим, обдумать все как следует, повертеть так и эдак все возможные варианты, но не сейчас. Но...

...Тянущаяся от меня мысленная сеть, опутывающая с каждой секундой, словно щупальцами, все большее пространство вокруг, наконец натыкается на что-то очень знакомое неподалеку и упирается в него, как луч корабельного маяка, поймавшего берег суши вдали. 
Фиксируя в голове кратчайший маршрут, я позволяю себе мысленную ухмылку: все складывается как нельзя лучше и быстрее. Осталось только добраться до пункта назначения и выполнить приказ - за промедлением дела не станет. 
Слабый огонек где-то на грани сознания слабо пульсировал в окружающей темноте, оставаясь все таким же неподвижно прикованным к одному месту. Словно растерянным. Я знаю, там моя цель. 
Обе мои цели...