Золушка

Каждому русичу известно имя сестры киевских князей Кия, Щека и Хорива – Лыбеди. Но мало кому известна горькая судьба юной княжны, её подвиг и самопожертвование во имя родного народа.

…Тёплый вечер обнимал одинокий силуэт на башне, которую осторожно прятали сумерки. Тщетно всматривались глаза юной княжны на запад. Лёгкий ветерок приносил едва уловимый запах кострищ, свежеиспеченного хлеба да дурманящий аромат свежескошенной травы. Казалось, что вокруг царит лишь покой и мир, да тишина эта была обманчива. Не первый день чуяло сердце беду. Со страхом встречала Лыбидь птиц, что пролетали – будет ли это горлица, вестница славной победы, или ворон черный вопьётся острыми когтями, предрекая горечь поражения?..
Не ожидала Полянская Русь вражеского вторжения того 332 лета от Рождества Христового, хоть и не раз уже давала отпор захватчикам. Боялись и уважали соседи русичей, непобедимых воинов, ведь рождались и умирали они на родной земле, что отдавала силу своим детям, словно корни буйным ветвям. И разносилась слава о чудесном крае повсюду, будто ветром сорванные листья. Многим не давала покоя мечта прибрать к рукам эту щедрую, богатую землю, с её великим народом – смелым и трудолюбивым.
И вот затмил солнышко дым пожарищ, упали под ноги изуверам золотом налитые хлеба, захлебнулась кровью поседевшая земля…

Горделиво въезжает готтский конунг в покорённый Киев. Надменно осматривает величавые башни, высокие стены, капища, окрестые земли. И не сжалится он над почерневшими от горя людьми, ведь не люди они для него, а всего лишь тени безликие. Тешится холодное сердце – теперь хозяин он, и только ему, Германариху, удалось завоевать самое большое в Юго-Восточной Европе государство. Немного в то время племен было в этих землях, да и не страшны они – разрозненные, враждующие между собою. А русы, которых так ненавидели и боялись готты, теперь покорены: многих воевод взято в плен или казнено, и в Киеве остались лишь старый князь с дочкой.
Подъехав к княжескому терему он спешился, и, бросив поводья седому рабу, что сопровождал его в походах, направился к светлице. Но, не сделав и нескольких шагов, Германарих заметил в толпе две фигуры в богатых, расшитых драгоценностями одеждах, что выдавали их знатное происхождение – старого Кания и молодой княжны.
Взглянул конунг на Лыбидь, и словно споткнулся о пронзительный, полный ненависти взгляд светлых глаз. Стройная, хрупкая, с тонкими чертами лица княжна была похожа на древнюю богиню, и ее величавый образ заставил склониться в поклоне даже сурового завоевателя.

И снова подала под ноги лошадям степная роса, словно прощаясь с полянской красавицей. С криком разлетались в стороны птицы, и плачем отзывались их крики в сердце Лыбеди, которую Германарих вез как добычу бесценную к первым порогам Днепра, где стояла столица готтов. Болью разливался ковыль по степи, кровью горели гроздья калины, что везла княжна в память о родном народе, который спасла она от грабежей и смерти согласившись на брак с ненавистным конунгом. И везли ее, несчастную, в объятия кровавого заката солнца…

Грустно смотрела Лыбидь из окна хмурого дворца на черные пороги, что прятали от неё родные степи. Год уже живет она в готтской столице, и только Днепр несет ее слёзы, как весточку домой. Любят ее тут. Не за знатное происхождение, а за доброе сердце ее, за готовность прийти на помощь каждому, за ее влияние на жестокого правителя. Да не привыкнуть девушке к местным обычаям, к дикости людей. Не привыкнуть ей и к имени, которым нарекли ее здесь – Сванильда. Тоской полнится сердце, стоит едва вспомнить королеве дом родной, и кажется что лишь над Русью светило солнце, а в этих землях царит вечный холод и мрак.
Одна-единственная радость есть у нее – сыночек маленький. Только с ним ее глаза вновь начинают сиять, как звезды над славным Киевом, только ему напевает тихие колыбельные, что когда-то пели ей братья, качая маленькую Лыбидь в калиновой колыбели. И впитывал малыш с ласковыми напевами всю бескрайность родного края, родной Украины. И слышался ему плеск могучего Днепра, россыпь соловьиного пения да пьянящий аромат степей. Но не знали тогда ни малыш, ни его горемычная мать, что взлетел уж ворон черный и распустил свои крылья над ними…

Зашипели, закружились по темным уголкам хмурого дворца тихие шепотки боязливых теней: «А королева… королева… изменница! Смерть ей, смерть… Смерть!»

Гордо шла Лыбидь, будто не на казнь, а в круг подружек милых, чтоб величать возрождение Ярила – бога весеннего солнца. Тверда ее поступь. Ничто не могло заставить ее дрогнуть – ни клевета, ни насмешки. Лишь одно разрывало сердце – что с сыночком ее будет?
Шла Лыбидь, и не знала, что отдадут маленького Хлодвига деду на Украину, где и будет он воспитываться более сорока лет, пока не окрепнет войско русское. И тогда отомстит сын за мать, разгромив государство готтов, и казнив престарелого Германариха. И снова тогда расцветет Киевская Русь, возвеличив себя на долгие века.
Не знала Лыбидь, что будут помнить ее на Украине, что назовут ее именем речку под Киевом, на берегу которой она росла, и никогда не забудут люди ее жертвы во имя родного народа.
Не знала того она, лишь мечтала обернуться белой лебедушкой да вернуться на Родину, чтоб еще хоть раз увидеть высокий берег, на котором сияет златоверхая столица Руси, где остался родной дом, семья, все, кого она так любила, и с кем ей так и не довелось больше встретиться…
Будто тень упала на молчаливую толпу, что не отводила восторженных глаз от величественной королевы. И сквозь слёзы жалости, в последних лучах солнца, казалась она сияющей словно Белая Вила – богиня красоты и грациозности…
И в тот миг, когда Лыбидь делала последние шаги навстречу неизбежности, словно молнией пронзил небо крик журавлей, что пролетали – то украинский народ прощался с гордой красавицей. И ждали журавли, кружась с плачем, чтобы душу чистую взять на свои крылья и отнести на родную землю, что взрастила ее…
Толкнули Лыбидь в спину, выругав грубо. Да не важно ей это было – с улыбкой пошла она на казнь, ведь в тот миг, когда сверкающий блеск лезвия освободил ее душу от измученного тела, жизнь ее превратилась в легенду…

…и птица белая взлетела над землёй…